Убежденный антикоммунист и давний противник администрации Рузвельта, Дроут вознамерился единым махом создать некий японо-американский альянс. Все в интересах сокрушения коммунизма. Проекты в этом направлении сочинял Дроут, а епископ Уолш благословлял их. Через чиновника Кооперативного банка Японии Тадава Викава, женатого на американке, они завязали связь с официальными кругами, которым был передан документ об урегулировании американо-японских отношений. Проект предусматривал ни много ни мало как превращение Дальнего Востока в сферу монопольного владычества Японии и США, а также укрепление их позиций против СССР.
Предложения эти вызвали живейший интерес в японской столице. Даже непримиримый Мацуока счел необходимым конфиденциально побеседовать со скромными священнослужителями{133}. Коноэ также не терял времени. Он предложил Уолшу и Дроуту доставить правительству США секретное послание от него. Премьер объяснил, что он не может направить документ через официальные каналы, опасаясь реакции экстремистских групп. Послание содержало поразительные предложения: японское правительство было готово если не формально, то по существу аннулировать Тройственный пакт, отозвать все японские войска из Китая и приступить к "изучению" основных экономических проблем, стоявших перед Японией и США.
Почти одновременно к Дж. Грю обратился Тетцума Хасимото, лидер очень влиятельной националистической организации "Черный Дракон". Хасимото заверял, что если бы он был американцем, то испытывал бы аналогичные чувства в отношении Тройственного пакта. Хасимото апеллировал к "американскому великодушию" и просил дать ему возможность посетить Вашингтон и встретиться с ответственными деятелями, дабы предотвратить сползание к войне. Грю рекомендовал государственному департаменту удовлетворить просьбу Хасимото.
Наконец, в начале ноября 1940 года японским послом в Вашингтоне был назначен 64-летний адмирал Китисабуро Номура, вызванный из отставки. Номура хорошо знали в Японии, он пользовался немалым влиянием. Высокий, по японским меркам, адмирал внушал уважение своими заслугами: в результате взрыва бомбы, брошенной в него в 1932 году в Шанхае, он потерял правый глаз, хромал, одна рука у него была искалечена. Он принял пост после долгих раздумий, рассматривая назначение "как трубный глас, зовущий рядового солдата к знаменам".
Перед выездом в США Номура совещался почти со всеми высшими генералами и адмиралами. Он даже совершил поездку на континент, где встретился с командующим Квантунской армией, генерал-губернатором Кореи и командующим японскими войсками в Китае. Было известно, что Номура выступал против Тройственного пакта и высказывался за улучшение отношений с США{134}. В Вашингтоне маневры японской стороны были расценены как добрые предзнаменования: кабинет Коноэ, если не считать несносного Мацуока, очевидно, хотел договориться с Соединенными Штатами. Немалые надежды внушал и новый посол: в годы первой мировой войны Номура был военно-морским атташе Японии в США и лично знаком с Рузвельтом, который, даже будучи президентом, в переписке с Номура именовал его своим "другом".
Величественного посла, неторопливо следовавшего к месту службы, обогнали неофициальные "дипломаты". В середине января Уолш и Дроут явились в Вашингтон.
Привезенные ими предложения были тщательно изучены. Католик, министр почт Ф. Уокер представил Уолша и Дроута государственному секретарю, а 23 января 1941 года епископ и преподобный отец встретились в Белом доме с Президентом. Конфиденциальная беседа продолжалась более двух часов. Выяснилось, что в Токио домогались провозглашения США и Японией своего рода "доктрины Монро" для Дальнего Востока, американской экономической помощи, а также посредничества США в "урегулировании" японо-китайской войны. Если эти требования будут удовлетворены, Япония бралась выступить в защиту Соединенных Штатов в случае нападения на них Германии, пока не аннулируя своих обязательств по Тройственному пакту. Предложения носили фантастический характер, и их наверняка не могло бы принять любое ответственное японское правительство.
Хасимото выдвинул примерно аналогичные требования, настаивая, кроме того, на признании США "главенствующей роли Японии в Восточной Азии". Представитель "Черного Дракона" явно хватил через край.
Из этих бесед в Вашингтоне сделали заключение, что правительство Коноэ побаивается США. Орудия, направленные на Америку, не заряжены. Воинственные речи в Токио и тайные предложения привели к выводу, что Япония занимается обычным шантажем. Подводя итоги, главный советник государственного департамента по делам Дальнего Востока С. Хорнбек докладывал правительству: "Необходимо постоянно помнить об одном важнейшем факте - Япония не подготовлена к войне с Соединенными Штатами"{135}. Было решено оставить в стороне неофициальные контакты и начать переговоры обо всем с Номура, когда он прибудет в Вашингтон.
В начале февраля чрезвычайно тревожные вести пришли из Юго-Восточной Азии. Япония, давно оказывавшая все возраставшее давление на Таиланд, вмешалась в вооруженный конфликт между Таиландом и Французским Индокитаем. Она взяла на себя посредничество в установлении перемирия, одновременно проведя внушительную демонстрацию морской мощи в Юго-Восточной Азии. В Лондоне расценили эти действия как очередные шаги к продвижению в сторону Сингапура, Малайи и Бирмы. Англия не располагала достаточными силами в Юго-Восточной Азии и, будучи занята войной в Европе, не могла направить туда подкреплений. Правительство Черчилля возобновило давнюю просьбу послать американские военные корабли в Сингапур, чтобы предостеречь Японию, подчеркнув единство США и Англии. Правительство США отказалось.
Тогда английский посол в Вашингтоне лорд Галифакс предложил опубликовать "совместную декларацию США и Британской Империи - любое нападение на Голландскую Индию или на английские владения на Дальнем Востоке немедленно и безвозвратно вовлечет Японию в войну с Соединенными Штатами и Британской Империей"{136}. Чтобы объяснить американцам, что иного выхода нет, послу было поручено также сообщить в Вашингтоне, со ссылкой на английский комитет начальников штабов: война-де одной Англии с Японией "неизбежно приведет к затяжке войны с Германией и сделает конечный успех войны маловероятным без всестороннего участия в ней Соединенных Штатов"{137}. Все эти разъяснения мало помогли делу. Правительство Черчилля никак не могло смириться с тем, что США были готовы в случае необходимости воевать до последнего английского солдата и вовсе не стремились занять место на первой линии огня, что с отменной любезностью предлагал Лондон.
В ОП-20-Дж и СИС
Рузвельт и его соратники были убеждены, что они на верном пути. Уверены в этом не по наитию, а на основании, как им представлялось, твердого знания не только намерений, но и ближайших шагов противника. Почему?
Обращаясь к генезису нынешнего исполинского шпионского ведомства США Агентства национальной безопасности, - американский исследователь Дж. Бамфорд с достоинством отметил: "Возникновение криптологии (во флоте заокеанской республики. - Н. Я.) можно проследить практически с первой передачи по радио с военного корабля в 1899 году". Криптологи флота сразу же вступили в острое соперничество со своими коллегами в армии и уже по этой причине "к декабрю 1941 года американская радиоразведка больше напоминала средневековое феодальное государство, чем нынешнюю империю АНБ"{138}. В те времена, объясняет Бамфорд, помимо армии и флота радиоразведкой занимались ФБР, береговая охрана, федеральная комиссия связи, а у семи нянек дитя без глазу. Теперь, разумеется, все по-иному АНБ в несколько раз превышает по персоналу и расходам ЦРУ, а в ее штаб-квартире в городе Форт-Мид, поблизости от Вашингтона, работает более 50 тысяч человек. Но до этого дошли методами проб и ошибок, усвоения многих уроков, главным из которых был Пёрл-Харбор. В негативном смысле.
В 20-е годы военно-морская разведка США сосредоточила внимание на раскрытии кодов японского флота. С весны 1920 года агенты ФБР регулярно тайком проникали в японское консульство в Нью-Йорке. Они нанесли немало ночных визитов со взломом в помещение консульства, ибо выполнение задания сфотографировать японские шифровальные книги - оказалось весьма сложным делом. Тогдашняя фотоаппаратура была громоздкой, а книги на диво объемистыми. Около четырех лет потребовалось на перевод и обработку их, а вносимые японцами изменения повлекли серию новых взломов в 1926 - 1927 годах. Конечный результат - США во второй половине 20-х годов могли читать шифропереписку японского флота, так называемый "красный код". По цвету переплетов, в которых американские криптологи держали свое сокровище.