- Ты, Ваня, проконтролируй ситуацию. Сходи, погляди сам - что там, в церкве, Монгол делает... Добро? А я домой поеду, рабочий день кончился... что мы, стахановцы, что ли? - Перемышлев протянул руку Окоемову для рукопожатия: оно состоялось.
Прапорщик отправился в жилзону, а Хозяин - домой.
На КПП караульный боец Мухин остолбенело открыл рот: у полковника в проеме расстегнутой шинели сиял на груди здоровенный золотой крест.
СВИДАНКА КОЖЕМЯКИНА
Зек Игорек Кожемякин по кличке Рэцэдэ с большим трудом выцарапал у режимной части трехдневное свидание с женой Наташей. Он был молод, двадцати восьми лет, отбывал второй двухлетний срок за хулиганство... Потерпевшим оба раза был один и тот же гражданин: сосед по коммуналке Сергей Витальевич, учитель физкультуры, склочный лыжник. В этот раз Сергей Витальевич получил деревянным кулинарным отбойником, оставившим на лбу спортсмена шестнадцать точек-шрамиков - они расположились кружочком и издали были похожи на символическую надпись. А Кожемякину повезло: то ли судья оказался в хорошем настроении, то ли ветер перемен затронул судейство, но те же два года второй раз по той же статье были подарком. Через восемь месяцев у Кожемякина - "звонок". Такой срок на одной ноге можно отстоять...
Наташа приехала с большой клетчатой сумкой (в таких "челноки" возят из Туретчины свой ходовой и недолговечный товар), наполненной продуктами разного свойства: консервами, мясом, яйцами, тортами. Кожемякина сняли с работы, и в пятнадцать ноль-ноль он уже обнимался с суженой, а в пятнадцать сорок пять "шмонал" затаренную сумку, выкладывая на скрипучий круглый стол её содержимое. К его удивлению, среди ассортимента не оказалось чая - ни пачки, ни крупиночки... Было, правда, кофе в зернах; была и кофемолка. Чая не было. Настроение испортилось, пришлось идти к соседям: за стеной зоновский парикмахер Акимыч уже четвертый день (из пяти "козлячьих") общался со своей старухой, чифирил безбожно и задымил все свиданочное помещение кубинскими сигарами - то ли понт у него был такой, то ли и вправду любил он крепость, запах и толщину экзотического курева... Чай Акимыч дал, но объявил, что Рэцэдэ должен будет отдать энную сумму в зоне. "Как же, отдам! - губищи раскатал..." - ехидно думал Игорек. - "Козла кинуть - не западло, разберемся...".
Да и чай оказался туфтовый, развешивали в неведомом "АО "Пампас", крашеные опилки, солома... Впрочем, кофеиновые мурашки побежали по телу после первого глотка.
Игорек не переставал удивляться изгибам собственной судьбы: в детстве ему прочили шикарное будущее, институты и дипломы, квартиры и машины. Диплом он, правда, успел получить - выучился на инженера-наладчика станков с программным управлением. Но за три дня до свадьбы и за неделю до отъезда по распределению в крупный областной центр, Игорек стукнул соседа Сергея Витальевича лыжной палкой по голове, да ещё в присутствии всех остальных соседей. С черепом соседа ничего не произошло, лишь кожа разошлась на лысой голове, а Игорек был препровожден в райотдел милиции. Потом - скорый суд, тюрьма (СИЗО), этап, зона общего режима, два года сумасшедшей жизни: невыполнимая норма, разборки, штрафные изоляторы и пониженное до предела питание... Одним словом, битва за жизнь, конец которой совпал по времени с концом срока. Надо сказать, что и медовый месяц превратился в сутки свидания, которое с огромным трудом выхлопотала Наташа через какого-то большого эмвэдэшного чина: зоновское начальство Игорьку свидание не давало как рьяному и неисправимому нарушителю правил внутреннего распорядка.
На свободе Кожемякин провел два года; освободившись, на Сергея Витальевича стойко не обращал внимания, контролировал себя. Но вдруг сорвался, будучи в легком подпитии, размахался колотушкой... Теперь уже строгий режим принял его в свои, на первый взгляд, ласковые объятия. Порядка было больше - на общем режиме творился видимый и невидимый беспредел, а на строгом тянулась затяжная "холодная война", в которой никто не мог победить. Зона то краснела, то чернела; жизнь по "понятиям" сменялась тихой анархией, анархия - козлячьим прессом (давлением т. н. "активистов", якобы вставших на путь исправления). Игорек со своим малым сроком и вторичной однородной статьей получил ироническую кликуху Рэцэдэ (от слова "рецидивист"); впрочем, третий срок (тьфу! тьфу! тьфу!) мог бы обернуться как раз особым, для рецидивистов, режимом с полосатым ватничком на плечах... Конечно, люди на строгом были намного вежливей и солидней общережимного молодняка, но опасности и здесь подстерегали на каждом шагу. Новичков "кидали" вежливо, без грубой силы, а если кто-то не мог получить свое обратно, то принимал на себя общее малозаметное, но уничтожающее презрение. Игорек разглядел водовороты, не стал лезть в бездны познания, а уперся рогом: работал как папа Карло в зоновской литейке, бегал с восемнадцатикилограммовым ковшом туда и обратно...
- Натусь, а у нас в Рогощинске литейное производство есть?
- Зачем тебе, Игорек?
Жена пребывала в счастливом неведении об изнанке тюремно-зоновской жизни. Еще при первой ходке, на получасовом свидании в тюрьме Наташа, обратив внимание на бледный вид супруга, посоветовала ему обратиться к терапевту. Игорек после этих слов чуть не упал со стула: ему было и смешно, и грустно. Наташа удивилась такой реакции, ведь она своими глазами видела расписание приема врачей на стене тюремного коридора: окулист - по четным с 10 до 14; стоматолог - по нечетным - с 14 до 17; и далее - хирург, терапевт, даже гастроэнтеролог... Стены свиданочного помещения в тюрьме были обиты красивым, под дерево, пластиком; не менее симпатичен был и дизайн зоновской "свиданки"; поневоле Игорьку вспомнился князь Потемкин с его "деревнями"; Наташа, как и царица, верила глазам своим.
На самом деле по облупленным грязно-зеленым стенам тюремных камер сновали тысячи клопов, а в здешней, зоновской санчасти основными медикаментами были аспирин и фенолфталеин (бывший пурген). Командовала медициной баба Надя по прозвищу Пионерка, майорша с фельдшерским образованием, прошедшая основную практику в партизанских соединениях Ковпака. Она давно уже была в запасе, на пенсии (восемьдесят два!), но от службы не отставлялась: попробуй, найди хорошего "лепилу" (врача) для Зимлага. Баба Надя тащилась (развлекалась) по-своему: от головы давала фенолфталеин, а от "ж..." - аспирин. Могла вместо лекарства сунуть в руку пакетик с презервативом - это была фирменная шутка старой партизанки. Санчасть пустовала, ибо температура ниже 38-ми считалась симуляцией, а сломанная рука - зловредной мастыркой (самоувечьем).
- Натусь, я хочу после освобождения работать в литейке: это хорошие деньги.
- Горячий цех вреден для здоровья! - возмутилась Наташа. - Это расплавленный металл, страшная жара, духота, тяжелая работа, я видела!
Игорек грустно подумал, что через трое суток он будет снова бежать через весь цех с ковшом раскаленного жидкого чугуна. Почему-то разливка была на расстоянии 50 метров от формовки. Месяц назад из ковша вылетела капля расплавленного металла, упала в правый валенок (в цехе был колотун, сквозняк, ни одного стекла в окнах). Вслед за каплей из валенок вылетел сам Игорек. Обжегся, слава Богу, несильно: спасли толстые шерстяные носочки...
Кожемякин ухитрялся выполнять норму, трудился, привыкнув, по инерции, даже с каким-то энтузиазмом. На личную карточку капали небольшие суммы, которые он по заявлению отсылал Наташе: ещё во время первой отсидки, через девять месяцев после незабываемого "медового дня", родился сын Данилка, а время наступило неспокойное, ничего не сулящее. Потихоньку отнималось приобретенное, а уж о каких-то льготах и речи не было. Но Игорек знал, что в любой литейке на свободе он, натренированный ежедневными спуртами с ковшом, выполнит три нормы - как говорится, с легонца - семью прокормит.
Он молчал, разглядывая Наташу: ей сам Есенин мог бы стихи посвятить. Чуть сдвинуты пропорции лица, фигуры; именно этот сдвиг создавал этот, как его, шарм... В последние два-три десятилетия вдруг размножились в России русоволосые, зеленоглазые, сероглазые и длинноногие. Поголовная чернявость и кареглазость шестидесятых исчезала: седели старики и старухи; на свет появлялись ангелочки с соломенными волосами: таков был сынок Данилка. Нация, кровь побеждала иноплеменные растворители. Даже затраханные "телки" возле гостиниц давали сто очков вперед любой Джулии Робертс или Шарон Стоун.