Один за другим американские пикировщики "Донтлесс" и истребители "Грумман" пикировали на "Рюдзе", забрасывая его бомбами и поливая пулеметно-пушечным огнем. Двенадцать зениток "Рюдзе" вели спорадический огонь, не сбив ни одного вражеского самолета. (Это были самолеты с американского авианосца "Саратога".)

Две или три вражеских бомбы попали в кормовую часть корабля, пробив полетную палубу. Из пробоин вырвались языки пламени и чередой последовали ужасающие взрывы. По всей длине полетной палубы побежал огонь и повалили клубы густого черного дыма.

Решив, что с авианосцем покончено, самолеты противника ринулись на нас - на корабли охранения. Мой корабль, ведя огонь из всех орудий, отчаянно маневрировал на скорости 33 узла. Огромный бурун, поднятый форштевнем, заливал палубу вплоть до носовой надстройки. Каскады воды достигали мостика.

Атака продолжалась около получаса. Несколько бомб упали в опасной близости от эсминца, но прямых попаданий не было.

Наконец, американские самолеты улетели, и я перевел дух, снова взглянув на авианосец "Рюдзе". Клубы черного дыма отнесло ветром в сторону, открыв авианосец окулярам моего бинокля. Я увидел, что он стоит без хода и... тонет! Тяжелый крен на правый борт обнажил красный сурик корпуса ниже ватерлинии. Волны захлестывали своими верхушками края полетной палубы.

Мой эсминец немедленно начал движение к авианосцу, но внезапное появление из облаков трех самолетов заставило нас снова лечь на курс уклонения от бомб и сыграть воздушную тревогу.

К счастью, и вместе с тем к несчастью, самолеты оказались свои. Это были три истребителя "Зеро", возвращающиеся после удара по Гуадалканалу. Они медленно начали кружиться над "Рюдзе", как бы прощаясь со своей погибающей авиаматкой, а затем, один за другим, совершили посадку на воду вблизи авианосца. Летчиков быстро спасли, но, к сожалению, мы ничего не могли сделать, чтобы спасти их самолеты.

Пока мы спасали пилотов, было потеряно много драгоценного времени. Теперь мне казалось, что авианосец может опрокинуться в любой момент. Но каким-то чудом горящий "Рюдзе" все еще оставался на плаву. Даже языков пламени стало поменьше. Видимо, хлынувшая в корабль вода сама гасила пожары.

Может быть, его удастся отбуксировать на Трука, а там поставить в ремонт? Однако мой оптимизм быстро рассеялся, когда "Амацукадзе" приблизился к авианосцу. Пламя пожаров сожрало все. Было уничтожено все оборудование полетной палубы и орудия на спонсонах. Повсюду вперемешку с обугленными трупами лежали обгоревшие останки самолетов. Крен корабля достиг уже 40 градусов. Авианосец погружался на глазах. Кто-то на полетной палубе сигналил флагами: "Мы покидаем корабль. Подойдите к борту и примите экипаж".

Мы быстро подошли под заваливающийся правый борт "Рюдзе". Если авианосец опрокинется, а это могло произойти в любой момент, он вполне мог накрыть "Амацукадзе" и утащить его с собой в пучину. Но терять время на какие-то раздумья и колебания было уже невозможно, и я решил рискнуть.

Океан, который до этого казался спокойным, своей зыбью так раскачивал стоявший без хода "Рюдзе", что его островная надстройка то вздымалась куда-то высоко вверх, то зловеще приближалась и угрожающе нависала "над моим маленьким эсминцем. Холодный пот катился по моему лицу. Матросы с кранцами и баграми встали у борта, чтобы нас не ударило волной об авианосец и не навалило на него.

Мы приняли сначала раненых, потом офицеров с секретными документами, а затем всех, кого еще можно было спасти. Прием экипажа "Рюдзе" прошел быстро и эффективно. Мы приняли на борт более 300 спасенных. Внезапно крен авианосца сильно увеличился.

- Закончилась ли эвакуация? - прокричал я в рупор с мостика.

Офицер, отвечающий за прием спасенных, ответил утвердительно.

Взревели мощные трубы "Амацукадзе", и эсминец стал быстро отходить от погибающего авианосца.

Мы успели пройти едва ли метров 500, как "Рюдзе" опрокинулся и исчез в океанской пучине. Образовавшийся на месте гибели авианосца огромный водоворот подхватил "Амацукадзе" и стал кидать эсминец из стороны в сторону. Я страшно испугался, что может произойти что-нибудь очень серьезное и еле-еле справился с управлением, выведя корабль из опасной зоны.

Я еще не успел отдышаться от пережитой опасности, как услышал тихий голос за своей спиной:

- Капитан 2-го ранга Хара... Вы не представляете, насколько я вам благодарен...

Я обернулся и увидел капитана 1-го ранга Тадао Като, командира "Рюдзе", того самого человека, которого я так ругал в течение прошедшего дня. Он выглядел измученным и больным, но снова поклонился мне и прохрипел:

- Пожалуйста, примите мою глубочайшую благодарность от имени всего моего экипажа.

Внезапно мне стало его жаль, а злость снова обратилась на адмирала Ямамото, который выбрал такого неподготовленного офицера - Като был строевиком, а не специалистом - для выполнения столь важной задачи, как "приманка".

- Вам нет нужды благодарить меня, Като, - раздраженно ответил я. - Вы выглядите совсем больным. Вы не ранены?

- Нет, Хара, я здоров. Но я вспоминаю, сколько погибло моих моряков... И мой корабль...

Он закрыл лицо руками и, не в силах больше контролировать себя, разрыдался. Когда он побрел к трапу, я только спросил:

- Господин Като, скажите: мой друг Киши, ваш старпом, он спасся?

Като обернулся. Он не сказал ни слова, но по печали на его измученном лице я понял все и кивнул. Като, опустив голову, стал спускаться по трапу.

Я тяжело вздохнул. Капитан 2-го ранга Киши, мой хороший друг, с которым мы когда-то учились в одной группе Эта-Дзимы, погиб. К чему нельзя никогда привыкнуть на войне - это к гибели друзей...

"Амацукадзе" присоединился к крейсеру "Тоне" и эсминцу "Токицукадзе", и я с облегчением убедился, что ни не получили никаких повреждений. Оба корабля спустили шлюпки, поднимая из воды моряков с "Рюдзе", которым пришлось броситься за борт.

Между тем появились еще четырнадцать самолетов, вернувшихся после удара по Гуадалканалу, и стали крутиться над нами. Видимо приказ совершить посадку на аэродроме Бука до них не дошел. В результате семь самолетов, включая и единственный, имеющий радиоаппаратуру, пропали без вести, а семь совершили посадку на воду вблизи наших кораблей и были подняты на борт. Но все самолеты, разумеется, утонули.