"О-о", сказал я, "это Салли."

"Хм-м-м-м..."

Я ухмыльнулся ему. "Ну, это просто впечатление. На самом деле, она очень тихая и с хорошим поведением."

"Ну-ну."

"И у нее куча старших братьев."

"Без шуток? Большая семья?"

"Нет", сказал я. "Большие ухажеры."

"О-о-о."

Во время ужина Ламар сказал, чтобы отныне мы объединились в команды с конкретными заданиями. Арт, Хал и я соединились в сатанинскую группу, вместе с Эдом Ярнеллом, который работал в дневную смену. Тео, Эстер и Квинт были отряжены работать с обычной публикой, собирая информацию о связях и привычках. Я-то думал, что это уже сделано. Майк, Эдди и Джадд назначались на поджог и, на всякий случай, на задачу его предотвращения у Эркман.

Сами же убийства были предназначены для объединенной команды, состоящей из Хала, Эстер, Тео, Арта и меня. С упором на Эстер и Тео. Уф. Вся информация должна проходить через окружного прокурора или его помощника, и, конечно, Ламара.

В дополнение, Тео и Эд Ярнелл покрывали похороны жертв, которые были назначены иметь место завтра. Им было приказано фотографировать всех подряд как в церкви, так и на кладбище.

От каждой команды минимум один представитель должен ежедневно в 17:00 встречаться с Ламаром и окружным прокурором для отчета о продвижениях.

Ламар начинал понемногу злиться. Он хотел, чтобы дело было раскрыто, и хотел этого немедленно. Завершить дело до того, как его запорет пресса было сильным мотивом. Иначе публика начнет чувствовать, что неизвестный убийца может "ударить снова где угодно и в любое время", и начнет по этому поводу всяко-разно рассуждать. Публика, конечно, не права, но как любят говорить, важна не истина, а то, что кажется истинным.

Собрание разошлось в 19:15, что оставило мне сорок пять минут на то, чтобы добраться домой, принять душ, побриться и надеть форму, чтобы в 20:00 я мог начать свою восьмичасовую смену.

19

Суббота, 27 апреля

19:16

Когда я добрался домой, Сью слегка гневалась. Я поленился оставить ей записку о собрании. Следовательно, ужин превратился в проблему. Она позаботилась о нем, соорудив суп из тако, который был еще теплым, когда я заявился. Она уже поела.

Я схватил чашку и, пока ел, сидел со Сью в столовой. Извиняясь, что не дал ей знать.

У нее был плохой день, когда школьная администрация, вводя специальные программы обучения музыке, пыталась передвинуть расписание, пыталась перераспределить ответственность, пыталась объяснить своим лучшим учителям, как учить. Она и двое других учителей ее департамента большую часть дня потратили на школьное совещание.

Звонила моя мать, у нее снова неприятности с сердцем, и ее положили в местную больницу на обследование. Проклятье.

Звонил также Джек, брат Сью, он приезжает в гости из Миннесоты. Хорошо! Джек работает прокурором и он один из моих любимых друзей. Прибудет в следующую субботу. Я смогу обсудить с ним все дело и он не проговорится ни единой душе. И он может дать превосходные рекомендации. Доброе дело.

Я поспешно промчался через душ и бритье и набросил новую форму. Позвонил в офис и сказал, что пока буду на выезде, потому что вначале мне надо кое с кем поговорить в больнице. Просто не уточнил, с кем именно. Это самый лучший способ, потому что если будут думать, что у меня официальное дело, то менее вероятно, что станут беспокоить мелочами, пока я не сообщу, что вновь приступил к службе. С другой стороны, если узнают, что это мама, то будут чувствовать себя свободными позвонить даже в ее палату. А я этого не хочу.

Мама выглядела очень бледной. Капельница, но без кислорода. На заднем плане работал сердечный монитор. Она смотрела телевизор.

"Хай, детишки", сказал я, "как дела?"

"О! Привет! Ну, тебе не стоило заходить."

"Да я просто поблизости. Как ты себя чувствуешь?"

"Прекрасно."

"Оно и видно."

"Ну, сердце вытворяет разные чудные вещи, правда Генри говорит, что это не слишком серьезно. Но ты же знаешь, как я всегда волнуюсь после сердечных приступов."

"Ага. Выглядишь ты очень хорошо."

"Ну, уж нет. Прическа -- просто кавардак."

"Нет, с этим порядок. Хорошо смотришься, по крайней мере для меня."

Мы немного поболтали. Она, конечно, больше тревожилась обо мне и о шишке на моей голове. Я сказал, что это ничего и что я окей, и все такое. Она тревожилась о моей нынешней работе и об опасности. Я уверил ее, что опасности нет совсем, а если б и была, то я могу ее избежать.

"Не верь никаким глупостям, мама."

Она улыбнулась. Принужденно. Не поверив ни одному моему слову.

Потом спросила о деле. Я ответил, что пока ничего не могу рассказать, и она сказала, что понимает. Что ж, возможно она и понимает, но это ей не нравится. Кроме всего, какой толк иметь сына на полицейской работе, если он ничего не хочет вам рассказывать?

"Могу только сказать, что тебе опасность не грозит, если, конечно, у тебя нет договора с дьяволом."

"Все встревожены, ты знаешь?"

"Да, знаю, мама. Но не думаю, что есть чему тревожиться."

"Один из них работал здесь, ты знаешь?", прошептала она.

"Ну, все где-то работают."

"Но... наклонись поближе... может быть, здесь есть и другие", прошептала она.

Ну, вот и затруднение, подумал я. Моя мать -- пациент-сердечник, беспокоится по поводу санитаров-сатанистов, и у нее есть на это основания. Что мне ей сказать, чтобы убедить, что все в порядке?

Я выпрямился. "Не беспокойся. В самом деле. Я не могу тебе сказать, почему, но остальные сотрудники ничего общего с этим не имеют."

"Ты уверен?"

"Да. Остальной персонал здесь -- это по-настоящему милые люди, в самом деле. Поверь мне, они в шоке, как и все другие. С этим делом они не имеют ничего общего."

"Благодарю вас", произнес сзади тихий женский голос.

Я повернулся. В двери стояла, небольшая темноволосая санитарка с громадными глазами, лет около двадцати пяти.

"Что ж, э-э, добро пожаловать."

Она подошла к маме, проверила пульс и спросила, все ли в порядке. Мать, будучи матерью, представила меня. Санитарку звали Лори Филлипс, если верить нагрудному ярлыку. Я ее не знал.

"Тебе, мама, не надо беспокоиться, пока Лори не войдет в черном халате и свечой в руке."

Мама засмеялась. А Лори нет. До меня пока не доходило, что в этом деле больница получила реальный удар, но здесь дошло. Что ж, вполне понятно. И в небольшой общине с преобладающим пожилым населением это может оказаться серьезным. Больницы в сельских районах всегда испытывают финансовые трудности, и если пациенты будут чувствовать себя неудобно, больница может очень серьезно пострадать.

Лори удалилась так же тихо, как и пришла.

"Я ее не заметила", сказала мама. "Думаю, тебе пора идти."

"Я ее тоже не услышал. Слушай, мне действительно пора уходить, береги себя. Я завтра загляну."

"Да не стоит. Я же понимаю, как ты можешь быть занят."

"Ну, мне кажется, я найду время."

Я поцеловал ее в щеку и ушел.

Санитарка Лори перехватила меня в холле.

"Могу я поговорить с вами?"

"Конечно."

"Здесь", сказала она, показав на маленькую комнатушку со столом и парой стульев. "Я вернусь через минуту."

Очевидно, это была комната отдыха для санитаров. На спинке стула висел свитер, мебель пластиковая, пепельницы нет. Кофейник на небольшой подставке, пара рекламных туристских плакатов на стене. Кофейник меня заинтриговал. Стало очевидно, что санитаркам совершенно не нравится больничный кофе. Я сделал мысленную зарубку, что когда в следующий раз в три часа ночи я доставлю сюда очередную жертву, перед тем, как попытать счастья в кухне, я проверю на кофе это место. Здесь у них еще стояла керамическая ваза для домашнего печенья.

Лори привела на буксире санитарку постарше. Ее я знал из моего прошлого собственного опыта. Приятная, производит впечатление очень устойчивой и хладнокровной. Коренастая, около сорока. Курчавые волосы. Зовут Керри какая-то.