- Не мучь ее, пусть с нами остается.
А Сараев сказал:
- Как это с вами?
А Мария сказала:
- Ну ты же слышал.
И Юля осталась жить с Марией и с Женей, а Сараев ушел. А теперь он пришел, чтоб еще раз поговорить с Марией серьезно и сознательно и прийти все же к какому- то общему знаменателю и пониманию друг друга, так как она достаточное и ощутимое время пожила сама с детьми и должна была почувствовать на собственной шкуре, как это трудно и безответственно и что самой ей не лучше, а хуже и никаких положительных последствий и сдвигов от развала семьи и общей жизни не произошло, и не замечать этого она, Мария, как женщина умная и любящая мать, конечно, не могла и не имела права. Хотя бы из-за детей. И думать только о себе и о своем чисто женском начале, основанном на непостоянстве чувств и порывов, было сейчас, можно сказать, преступно и недопустимо. Так, значит, мыслил и понимал Сараев и на основании своего этого восприятия окружающей действительности собрался он и пришел к Марии. И вот Мария наконец-то освободилась от соседки Дуси и проводила ее и заперла дверь на задвижку и вернулась на диван. И она помолчала, ничего не спрашивая у Сараева, и он помолчал, приводя в надлежащий порядок свои раздробленные и разбросанные мысли перед тем, как начать разговор, и, помолчав, сказал:
- Я по такому делу и поводу.
И после этих его начальных слов в дверь - как специально назло позвонили, и Мария сказала, что еще кто-нибудь из соседей, наверное, позвонить хочет по телефону, потому что телефон на этаже один, а автоматы нигде не работают. И сосед вошел в дверь и сказал:
- Я позвоню?
А Мария сказала:
- Да-да. Звони.
И сосед стал звонить. А Сараев и Мария сидели, пока он звонил, напротив друг друга и ничего не говорили, потому что как они могли говорить, когда рядом находился чужой человек, с улицы, тем более что говорил он по телефону на повышенных тонах и доходя до крика. Видно, там его было плохо слышно. А по следующему номеру у него было все время занято, и, может быть, даже это не занято было, а какая-нибудь неисрпавность на линии или повреждение в кабеле. Но он все равно звонил, набирая номер, потому что, говорил, мне жизненно надо дозвониться, а автоматы нигде в ближней округе не работают. Я все обошел. И возле хлебного, и возле хозяйственного, и к универсаму ходил. И нигде, говорил, ни один автомат не работает. И:
- То, - говорил, - трубка вырвана с мясом и потрохами, то диск сломан, то гудка никакого в трубке нет, ни короткого, ни длинного. И он набирал свой номер и повторял набор медленнее, а Сараев сидел под светом люстры с котом на коленях, а Мария, чтобы не сидеть без дела, вязала Юле шарф к шапке, которую она связала ей раньше и в которой Юля ушла сейчас на тренировку с Женей. А Сараев следил за ее пальцами и лицом, и было похоже, что она не слышит соседа и не видит Сараева, и когда сосед сказал: "Ладно, зайду потом еще раз, занято" - и Сараев встал, переложив кота на диван, чтоб запереть дверь, Мария так и осталась вязать шарф и никакой реакции на перемещение Сараева и соседа не проявила. А коту не понравилось лежать на диване, и он подождал, пока Сараев вернется из коридора и сядет на табуретку, чтобы снова устроиться на его коленях спать. И Сараев хотел начать говорить с Марией о главном, ради чего пришел, так как момент сложился подходящий, а она продолжала вязать шарф, и шарф понемногу удлинялся и, шевелясь, свисал с нее и с дивана, А Мария от монотонности и однообразия своей работы стала задремывать и засыпать. И вот руки ее остановились и спицы перестали двигаться в заданном ритме друг относительно друга, и Мария, опершись спиной и затылком о стену, а ноги вытянув поперек дивана, замерла и обмякла. И Сараев сидел на табуретке, а у него на коленях спал кот, а на диване в сидячем положении и с шарфом в руках спала Мария. "Наверно, устает она на двух работах и не высыпается ежедневно, - думал про нее Сараев, - поэтому и заснула сейчас как сурок не к месту".
И он, конечно, не стал ее будить для того, чтоб сказать то, что он пришел сказать, а подумал: "Ничего, пускай она поспит, а я посижу. Время у меня есть."
И Мария поспала сидя, правда недолго, и ее лицо в это время сна было неживое и рыхлое. А не смогла она поспать какое-то продолжительное время, потому что пришел мужик с ее основной работы и принес ей палку сырокопченой колбасы производства гормясокомбината. У него кто-то был там свой и знакомый и продавал эту колбасу ворованную. Мария и раньше, живя с Сараевым вместе в замужестве, такую колбасу приносила домой, так как она была и свежая всегда, и стоила дешевле, чем в магазине. А если и не дешевле, то все равно в магазине она бывала далеко не всегда и очереди за ней обычно выстраивались большие и длинные, несмотря на цену, и в них часто, в очередях этих нервных, доходило до драки и до оскорбления личности и до криков о помощи. А тут прямо на работу, значит, ее приносили или как теперь - домой. Но сейчас, в данном случае, этот мужик с работы Марии, видимо, еще за чем-нибудь пришел, зная, что она с Сараевым уже не живет и разводится. Может, личные он какие-то имел на нее виды и планы. И он пришел, разбудив Марию, и отдал ей принесенную колбасу и, увидев сидящего на табуретке Сараева, сказал:
- Ну, я пойду. Дел у меня еще много есть.
А Мария сказала:
Посиди, выпей кофе.
А мужик сказал:
- Спасибо, не откажусь.
И она сделала ему чашку крепкого кофе, и он выпил ее в кухне, а Мария с ним там побыла как бы за компанию, и они говорили о чем-то тихо и вполголоса, и Сараев слышал звучание их голосов, а слов не слышал и не разбирал. Хотя он к словам и не прислушивался, а только сидел и ждал, чтоб этот мужик напился кофе и ушел и чтоб можно уже было поговорить ему с Марией о самом главном и нужном. И ему, Сараеву, нужном, и ей, Марии. И детям, конечно. А то выходило как-то, что и она ни с чем осталась и на бобах, и он, Сараев то есть, все в жизни потерял из того немного-то, что было у него до этого. И ее, Марию, жену свою, и дочку Юлю, и сына Марии Женю, который был ему как будто бы собственный - без различий. А мать Юли, первую, значит, жену свою, Сараев давно потерял. Потому что она спилась. И Юля Марию за мать свою принимала, родную. Ей же три года всего было, когда Сараев с Марией сошелся, и стали они жить у нее, а та его жена, спившаяся, она на Юлю и не претендовала и прав своих не отстаивала, а отдала ее Сараеву с радостью и с легким сердцем. А квартиру он, Сараев, тогда отдал ей, своей пьющей жене. А теперь он туда, в эту загаженную и заброшенную квартиру, вернулся жить, потому что жена его бывшая в ней не появлялась, а прописан он там как был, так и остался и ключ имел свой. И он отмыл кое-как и отскреб свою прежнюю квартиру и врезал в дверь новый замок и стал жить в этой квартире без никого. И конечно, такая пустая жизнь его мало чем устраивала и не согласен он был так жить. И вот, значит, сейчас ему нужно было об этом Марии сказать, чтоб она выслушала его и поняла, тем более что тут и понимать было нечего и все лежало на поверхности событий. И Сараев сидел на табуретке и ждал своего часа терпеливо, и у него не было никакой другой цели, кроме как сказать Марии задуманное и сделать так, чтоб она его слушала не перебивая до конца. И как только дверь Мария закрыла за мужиком, колбасу принесшим, Сараев сказал себе, что вот сейчас она зайдет и он сразу начнет говорить без промедления и все скажет. Но опять не удалось Сараеву начать разговор по существу, потому что возвратились с тренировки дети, Женя и Юля, и были они, конечно, голодные, и их надо было быстро кормить. И Мария пошла давать им гороховый суп и колбасу с хлебом, а есть шоколад до ужина, тот, который принес им Сараев в подарок, она запретила, чтоб не портили себе аппетит сладким. И она приготовила ужин и посадила детей за стол и сказала Сараеву:
- Пойдем поужинаем с нами.
А Сараев сказал:
- Ужинайте, я не хочу, я ел.
И он подождал еще, пока все они ужинали, и кот тоже, конечно, ушел от Сараева в кухню, разбуженный и привлеченный запахами еды. А после ужина дети мыли посуду, так как в этот день было их дежурство ее мыть и вытирать, а потом они делали уроки, заданные на завтрашний день в школе, и Мария им помогала и проверяла то, что они выучили. Стихи о родине по литературе, правила по языку и еще что-то по географии и по истории. Потом дети посмотрели телевизор и разложили свои кресла-кровати и постелили себе постели. И Юля легла первой, и кот лег у нее на подушке, и Женя лег тоже и сказал: