25 января я докладывал командующему флотом о готовности отряда Куникова, а также участвующих в операции кораблей и береговых батарей Новороссийской базы.

В связи с тем что намечавшиеся сроки действий затем несколько отодвинулись, утром 2 февраля был сделан повторный доклад о том же. О снятии куниковцев с западного берега Цемесской бухты, после того как они отвлекут на себя и свяжут часть сил противника, речи больше не было. Предполагалось, что вспомогательный десант соединится в ходе операции с основным, а затем и с частями, наступающими на суше. Я получил добро высаживать вслед за штурмовым отрядом подготовленный второй эшелон.

В тот день под Сталинградом завершилась ликвидация армии Паулюса последние ее остатки сдались в плен. Важные события происходили и на юге. Гитлеровцев выбили из Сальска. Северная группа Закавказского фронта вышла к Армавиру, освобождены были Майкоп, Белореченская. Перешла уже в наступление и 47-я армия - наш непосредственный сосед. С 27 января береговые батареи помогали ей взламывать вражескую оборону в районе горы Долгая и Сахарной Головы.

Вспомогательный становится главным

Уточненный план операции предусматривал, что высадка основного и вспомогательного десантов начнется одновременно с выходом ударной группы 47-й армии на Маркотхский и Неберджаевский перевалы.

Но 3 февраля перевалы оставались еще в руках противника. Тем не менее рано утром командующий фронтом принял решение: десанты высадить следующей ночью, начало высадки - 01.00.

Взаимодействующие в наступлении силы на этом этапе как бы поменялись ролями. Если по первоначальному замыслу прорыв сухопутной обороны противника на новороссийском направлении предварял и тем самым облегчал вторжение в его тылы с моря, то теперь атаки с моря должны были помочь быстрее продвинуться на суше, преодолеть возникшую там заминку.

Отряду майора Куникова объявили боевой приказ. Сперва весь командный состав, а затем и бойцы узнали, что им предстоит высадиться в районе Станичка - рыбозавод, другими словами - на окраине Новороссийска.

Вероятно, многие ожидали услышать другой адрес: десанты редко высаживают так близко от линии фронта. Но необычность задачи, за которой виделось освобождение Новороссийска, еще больше воодушевила куниковцев.

Как документ, выразивший их боевой порыв и словно переносящий в незабываемое героическое время, храню я текст клятвы, которую дали в тот день десантники:

Мы получили приказ командования - нанести удар по тылам врага, опрокинуть и разгромить его.

Идя в бой, мы даем клятву Родине в том, что будем действовать стремительно и смело, не щадя своей жизни ради победы над врагом. Волю свою, силы свои и кровь свою, каплю за каплей, мы отдадим за жизнь и счастье нашего народа, за тебя, горячо любимая Родина.

Нашим законом есть и будет движение только вперед!

Мы победим! Да здравствует наша победа!

Майор Куников прочел эти строки перед отрядом и, поцеловав край развернутого знамени, первым скрепил клятву подписью. Вслед за, командиром поцеловали знамя и подписались все десантники. От имени личного состава выделенных для высадки катеров поставил свою подпись капитан-лейтенант Сипягин.

Присутствовать при этом мне не довелось, но от куниковцев, здравствующих поныне, я знаю, что минуты, когда отряд давал клятву, остались для них священными на всю жизнь.

В тот же день имел место по-своему памятный эпизод, характерный для методов работы Куникова с людьми. Чтобы донести до читателя живые детали, позволю себе обратиться к воспоминаниям, переданным мне заместителем командира отряда по политической части Героем Советского Союза Николаем Васильевичем Старшиновым, ныне уже покойным.

Начальник штаба Котанов, - писал он, - доложил командиру, что отряд в составе 273 человек, в полном боевом, построен.

Мы с Цезарем Львовичем решили еще раз посмотреть на бойцов, которых через несколько часов предстояло вести в бой.

Внешний вид людей был безупречен, снаряжение подогнано. А лицо каждого словно говорило: На меня можно положиться.

Обойдя строй, Куников обратился к отряду с краткой речью. Он напомнил, что нам придется столкнуться с врагом, который, несомненно, будет иметь численное превосходство. Но на то мы и советские бойцы, чтобы разгромить фашистов независимо от того, сколько их окажется перед нами.

- Однако надеяться на легкую победу не стоит, - говорил Цезарь Львович. Будут тяжелые бои, будут среди нас раненые и убитые. Готов ли каждый из вас к этому испытанию? Может быть, кто-нибудь передумал идти с нами? Или плохо себя чувствует? Таких прошу, не приказываю, а прошу - выйти из строя.

Отряд не шелохнулся. Немного подождав, Куников приказал начальнику штаба объявить перекур на десять минут. А отряду сказал:

- Товарищи, кто постеснялся выйти из строя при всех, может при новом построении не становиться.

Мы отошли в сторону. Котанов, как бы спрашивая сам себя, сказал:

- Неужели кто-нибудь не встанет?..

- Если кто-то пал духом, пусть лучше уйдет из наших рядов сейчас, ответил Куников.

Я курил уже вторую папиросу. Не докурив ее, зажег третью. Десять минут истекли. Люди снова строятся в две шеренги, производится расчет... Начальник штаба докладывает Куликову:

- Товарищ майор, отряд построен. В строю двести семьдесят... - он запнулся и закончил очень тихо: - ... два человека.

- Повторите цифру! - не выдержал я.

- Двести семьдесят два, - еще тише произнес Котанов.

Куников громко, чтобы слышали все, сказал начальнику штаба:

- Прекрасно! Ведите отряд.

Выяснять, кого именно недостает, он не стал. Нас с Куниковым догнал старшина отряда Алешичев и доложил, что в строй не встал краснофлотец Капустин.

- Он здоров? - спросил Куников.

- Так точно, здоров.

- В таком случае, товарищ Алешичев, - спокойно приказал командир отряда, передайте начальнику снабжения, что краснофлотец Капустин остается в его распоряжении здесь.

Повторяю, все это очень характерно для Куникова, каким я его знал. А Капустин, тяжело пережив тогдашнее свое малодушие, добился потом возвращения в боевой строй отряда и постарался доказать товарищам, что достоин сражаться вместе с ними.