- Скажите, братцы, а Саве... Извините, шеф ничего больше не говорил?

- Не-а, - водитель поймал кивок брюнета, только что под сочные щелчки кнопок открывавшего папку.

- Он не говорил, зачем ему... ну, это? - никак не мог успокоиться худощавый.

У него было лицо мраморной статуи, а глаза все быстрее и быстрее становились еще неживее, чем у лысого водителя.

- Американцам, ну, типа перепродадим, - икнул водитель и хрипло рассмеялся. - Да не боись. Никому не толкнем. Просто шеф у нас такой шизанутый, - покрутил он у виска пальцем с золотой печаткой. - Шибко этим увлекается... как это?..

- Криптографией, - промямлил брюнет.

- А-а... - вздохнул худощавый, - Теперь уж все равно.

Он беззвучно выскользнул из машины, оставив приоткрытой дверцу, и как-то зыбко, как по качающейся палубе, заковылял к спрятавшемуся за домами павильону метро.

- Все проверил? Нет облома? - резко обернулся к брюнету водитель.

- Откуда я знаю? - женским голоском ответил он и снова поправил прядь над ухом. - Тут три дискеты и какие-то бумажки с цифрами. Это только шеф разберется.

- Без понта?

- Ну ты что, смеешься? Как же мы можем сейчас без компьютера определить, что на тех дискетах записано!

- А что, не можем?

- Да ну тебя! - пыхнул брюнет и, увидев исчезающую за углом узкую спину их недавнего гостя, игриво спросил: - Он тебе понравился?

- Чего? - не понял водитель.

- Се-ерьезный мужчина, - чмокнул губами брюнет. - А какое у него звание? Генерал?

- Капитан первого ранга, - трогая машину, пробурчал водитель. - Или типа второго. Я в этом тоже не разбираюсь...

Примерно через полчаса худощавый вошел в кабинет, на двери которого висела всего одна табличка - "СВИДЕРСКИЙ В. В.", мокрыми, скользящими пальцами закрыл на два оборота за собой замок, прошел к столу, на ходу расстегивая мокрую рубашку. От стола, передумав, повернул к платяному шкафу. Распахнул его скрипучую дверцу, хотел повесить снятую рубашку на вешалку, но она не подчинилась ему, упала на пыльный ковер. Свидерский посмотрел на нее так, как будто впервые в жизни увидел, поднял глаза на другую белую рубашку, висящую на плечиках в шкафу, ожегся взглядом о три большие ребристые звездочки на погоне уже этой рубашки, отшатнулся и вдруг вспомнил о сейфе. Царапая ключом по его бурой поверхности, он еле попал в скважину, щелкнул замком, рванул на себя дверцу, содрав нитку с пластилиновой опечатки. Рука рывком выхватила из теплого чрева сейфа бутылку водки.

"Полная", - мысленно обрадовался Свидерский, хрустнул

пробкой, обернулся к журнальному столику в углу кабинета. На

нем холодно блеснул графин и три стакана. Но до столика было

целых пять шагов, а ноги не хотели делать ни одного шага.

Ноги онемели после тонны веса в машине. Они переставали быть частью его тела, и Свидерский, вскинув бутылку, вприхлеб стал пить прямо из горлышка.

Вонючая, одновременно и горячая, и холодная жидкость текла в нос, в уши, по шее, но он не замечал этого, как не замечал и того, что онемело от ожога горло, что он уже не дышит, а хрипит. Бутылка опустела так быстро, что он даже не мог вспомнить, полной она была или нет.

Тонкие пальцы разжались. Стекло тупо ударилось о ковер. Свидерский недоуменно посмотрел на неразбившуюся бутылку, и в этот момент кабинет рывком качнуло из стороны в сторону. Он вскинул сжатую в тиски голову, обернулся к зеркалу, висящему на стене, и не узнал себя. Из прямоугольника на него смотрело не привычное худощаво-интеллигентное лицо под ровненькой шапочкой седины, а страшное черное пятно под белым мазком плесени.

Со сжавшимся от ужаса сердцем, он отпрыгнул в глубь кабинета, впервые ощутив за эти минуты, что ноги ему все-таки подчиняются, и вдруг начал задыхаться. Рука сама потянула липкую майку от груди, но это совсем не помогло. Рот хватал воздух, рот искал его в огромном с пятиметровой высотой потолка кабинете и не находил.

Страшная, совсем не земная жара жгла его. Улица, по которой он еще недавно шел изнывая от зноя, показалась царством ледяного холода. Свидерский бросился к распахнутому окну, вскарабкался на подоконник, распрямился с корточек, с хрипом и клекотом набрал то, что было воздухом, в легкие и, не удержав равновесия, беззвучно упал вниз, на такие кажущиеся с высоты шестого этажа игрушечными красные-красные кирпичи.

7

Тулаев осторожно взял со стола целлофановый пакетик с гильзой, плотно обтянул ее, всмотрелся в дно. На нем темнели две ровные черточки, сложившиеся в прямой угол. Одна сторона угла касалась края дна, а вторая не дотягивала примерно миллиметр до среза.

- "Ческа збройовка", - как бы про себя произнес он и тут

же кивнул.

Кольцевая обработка патронного упора и характерная вмятина от зацепа выбрасыателя на дне и кольцевой проточке гильзы делали ее точно не "тэтэшной".

- Вы так считаете? - из-за плеча Тулаева посмотрел на пакетик следователь Генеральной прокуратуры.

- Скорее всего, "Ческа збройовка", - уже смелее сказал Тулаев.

- Да, их сейчас навезли от бывших друзей, - вздохнул следователь. Впрочем, гадать не будем. Я гильзу сейчас на экспертизу отправляю, - он помолчал и все-таки спросил: - Неужели у ФСБ две бригады следствие ведут?

Тулаев сразу вспомнил крепыша и успокоил следователя:

- Мы из разных отделов. Им нужно одно, нам - другое.

- И всем нужны деньги...

Следователю было далеко за пятьдесят и, судя по одежде, жизнь он прожил кое-как, от зарплаты к зарплате, и теперь видел в Тулаеве лишь помеху к тому, чтобы наконец-то на старости лет заиметь хороший банковский счет, плюнуть на поганую службу, купить дом где-нибудь в Ярославской области и жить в свое удовольствие.

Тулаев молчал, и следователь отвечал тем же, но почему-то казалось, что он постанывает от злости. Хотя на самом деле постанывал и гудел вентилятор, стоящий в углу кабинета на тонкой журавлиной ножке.

- А остальные вещдоки у вас? - пропустив укол мимо ушей,

спросил Тулаев.

- Нет. Коробку, которой они инкассаторов глушанули, вместе

с проводами отдал, кусочек ткани и следы подошв тоже.

- А следы крови, слюны?

- Крови нет. А слюна... С подозрительных участков пробы