Их было мало - солдат всего один взвод, да с десяток офицеров. Нам было жаль их... И, возможно, мы видели этих ребят в последний раз.

Все мы друг-друга знали. Не сговариваясь, с шутками и прибаутками зашли в, мою подопечную, солдатскую столовую, разлили по кружкам и выпили...

Тут, очень внимательный читатель спросит - все солдаты да офицеры, а прапорщики где? И очень правильно и своевременно, дорогой читатель, ты задаешь вопрос.

Отвечаю. Все прапорщики, как в батальоне, так и в складе, местные азербайджанцы. И воевать со своим народом они не станут. А если просто покинуть часть, то их могут судить, под трибунал отдать.

А, что бы ты, читатель, сделал? Ну..., вот... и они так решили, что проще заболеть. И в этот же день подали рапорта с просьбой освободить их временно от служебных обязанностей, кто по состоянию здоровья, кто в отпуск, а кто по семейным обстоятельствам.

Что оставалось делать командиру? Если посчитать их дезертирами, то по законам военного времени, расстрелять. Но разве сейчас военное время? На территории Советского Союза войны нет.

Если подписать все рапорта, то держать ответ перед самыми большими начальниками, которые обязательно будут задавать вопросы. Но, конечно, не сейчас, а после всего. А будет ли это, после? И будет ли кому отвечать?

Командир собрал все рапорта и положил, не подписывая, в сейф. А прапорщики самостоятельно разошлись по домам. Вот и все... Не было у нас прапорщиков.

В десять часов вечера все семьи перебрались из жилого городка в часть и разместились в сан. части и по кабинетам в штабе.

Были назначены патрули. Три по части и два по жилому городку. Также были усилены караулы. А у нас их было три. Первый, непосредственно, на территории части. Второй - в трех километрах от части, на самой границе с НКАО. Третий караул находился уже на территории Нагорного Карабаха, километрах в четырех в глубь области.

Мало кто спал в ту ночь. Но все, слава богу, обошлось. Конечно, выстрелы слышны были, но где-то рядом, как обычно.

На следующий день в батальоне закипела работа. Началось строительство. Строили укрепления и огневые точки из всего, что можно, но в основном, из бумажных мешков. Да, не удивляйтесь, из бумажных мешков. Они для этого и предназначены. В мешки насыпается земля или песок. И из них строится укрепление.

По всему периметру забора, с внутренней стороны, растянули МЗП малозаметное препятствие. Это такая путаная проволока, в которую попав, без кусачек не вылезешь. А между МЗП расставлены сигнальные мины.

Все эти приготовления заняли у нас целый день.

И опять бессонная ночь.

И опять пронесло.

На третий день все семьи перешли назад, в жилой городок, потому, как строительство укреплений там было закончено. Жилой городок был, совсем рядом с частью, метрах в двадцати от КПП.

В ночь с 11 на 12 января несколько пьяных вооруженных кардашей, это на азербайджанском языке означает брат, так они друг-друга и называли, обстреляли из автоматов и охотничьих ружей КПП части.

В ту ночь, я был в резерве и спал в своей квартире. Услышав выстрелы, оделся, схватил автомат, и выбегая на лестничную площадку, отдал жене пистолет. Так, на всякий случай, отдал.

Вместе с другими офицерами, я побежал к укреплению, к своему укреплению по боевому расчету. Добежал туда и приготовился к стрельбе, но перестрелка была в другом секторе... Пострелять не довелось, тем более что скоро стрельба прекратилась.

Кто в ту ночь принимал непосредственное участие в перестрелке, рассказывали, что кардаши, услышав ответный огонь, начали убегать в разные стороны, в разные переулки, кто куда. В кого-то все-таки попали, потому, что на утро мы обнаружили несколько луж крови. У нас обошлось без потерь.

13 января было совершено нападение на арт. склад в Узун-Даре. Бой там был посерьезней и потери у джигитов были побольше, только убитых было шесть человек. Но у наших и там обошлось без потерь, даже раненых не было.

Вечером 14 января двое кардашей попытались перебраться через забор нашей части возле склада вооружения, но запутались в МЗП и были расстреляны часовым. Через час после случившегося приехала местная милиция и забрала трупы, мотивируя тем, что этих двух уголовников они давно разыскивают. Конечно, был составлен акт передачи тел и оружия, два обреза охотничьих ружей, а без него никак нельзя. Если бы его не было, попробуй потом докажи, что этих ''мирных'' людей мы не сами затащили на территорию части и там прикончили. Начальник милиции пообещал всячески помогать нам и не допускать подобного.

15 января опять был бой в Узун-Даре. Один солдат был ранен, но ранен легко, так-что обошлись своими медицинскими средствами.

16 января у нас кончился хлеб. Нет, продукты были, запасы были большие и на продовольственном складе и на складе ''НЗ'', да и на подсобном хозяйстве вместо пяти числящихся свиней, бегало около сорока. Запас этот был создан не мной, а моим начальником, капитаном, зам. по тылу. А знаете зачем? А чтобы приезжающее начальство кормить, да и на дорожку поросеночка положить. Эх, любит это начальство... Хорошо иметь не учтенный запас пригодилось. Продукты были, а хлеб закончился.

Ну и по приказу комбата тронулся я в путь со своим бойцом на хлебовозке. А сопровождал нас БРДМ. А другой боевой техники у нас и не было. Вообще-то БРДМов в батальоне было два, но второй не ездил - был на ремонте.

Вот так мы и отправились за хлебом. И получили его без проволочек. Согласитесь, что трудно отказать, если на тебя смотрит ствол крупнокалиберного пулемета.

Вернувшись в батальон, я доложил комбату, что вопросы, все-таки решаются. Немного посмеялись над происшедшим, и я с тем же эскортом, отправился на мясокомбинат, а зам. по тылу с двумя бортовыми ЗИЛ-131 и двадцатью солдатами в заготовительную контору. С пустыми руками никто не вернулся. Привезли все, что хотели и сколько хотели. Оружие умеет убеждать.

Этой же ночью были взорваны тыльные ворота части. И все. За этим ничего больше не последовало. Наверное, это сделали для того, чтобы мы сильно не расслаблялись.

17 января мы восстановили ворота и установили там постоянный пост. Раньше охрана там осуществлялась патрулированием.