В дверь между тем постучали еще раз, и Пафнутий отворил. Это был действительно Юра, но не тот. Маргинальный Морг кружился сейчас на скользкой мостовой, как опрокинутая мельница, проклиная Сатурна, себя и свою козерожью судьбу, а на пороге стояла Подруга.
- Можно?! Здравствуй, Владик! Ах, как вкусно пахнет! - потянула она носом.
- Входи, Юра, входи, - посторонился в дверях Пафнутий. - Мы тут Юру ждем, я думал - это он идет.
- А, Юру... - протянула Подруга, - ну, тогда я пошла.
- Нет-нет, - спохватился Пафнутий. - Заходи, заходи. Мы тебя сейчас на порчу проверим.
- На что? - не поняла Подруга, но со всем присущим женщине любопытством подалась вперед.
- Сейчас увидишь, важно раздевал ее Пафнутий. - У каждого человека есть астральное тело, - взяв Подругу под руку, провожал его на кухню Пафнутий, - и на это тело злые люди, колдуны то бишь, навешивают порчу. Она висит, скажем, на позвоночнике и жизнь коверкает. Но не бойся, мы ее снимаем.
- Так ты же еще не проверял, есть ли она у меня, - попыталась пошутить Подруга.
- Да я уже и так вижу, - чуть ли не махнул рукой от безнадежности положения Пафнутий. - Осталось только проткнуть твое астральное тело. И тогда она просто невооруженным глазом видна.
- А мне-то покажешь? - улыбалась Подруга. Но тут их уже встретила Люси:
- Ты зря улыбаешься, Юра! Здравствуй. - Здравствуй. - Я тоже сначала смеялась, и не верила, а потом, когда Влад у меня увидел... - Да, а мне-то можно посмотреть на свою порчу? - посерьезнев и, даже чего-то испугавшись, оглянулась Подруга.
- Не каждый это может видеть! - закрывая духовой шкафчик, изрекла Люси.
- Садись, Юра, - Пафнутий твердой рукой усадил Подругу на табурет. - Ты знаешь, сколько я учился, чтобы вот так видеть и исцелять?
- Нет, - растерялась обмякшая Подруга. - То-то, - продолжал Пафнутий, нагревая загогулины. - В течение трех месяцев, и даже больше, еженощно. Так что... А ты сразу - покажи... Ишь ты, - недовольно бурчал Пафнутий.
- О-хо! - вскрикнула Люси, когда загогулины над Подругиной головой не только скрестились, но и запутали руки Пафнутия так, что он не мог без помощи Люси их рассоединить. - О-хо, вот это порча!
Подруга, хотевшая было улыбнуться, вдруг моментально скукожилась. Еще на пороге жизнь казалась такой светлой, с чудесным запахом лимонного пирожка, старые знакомые... - и вот!
- Это что ж? - испуганно повернулась она к Пафнутию.
- Тихо, Юра, сейчас посмотрим, где она. Сиди спокойно, не двигайся.
Люси замерла. Подруге еще недавно, до того, как сесть на этот провидческий табурет, так хотелось лимонного пирожка! Такая вкуснятинка!
И вдребезги! Она застыла ни жива, ни мертва. Только чувствовала, как по позвоночнику ползет теплая ладонь Пафнутия, да видела, как Люси широко-широко раскрыла глаза и, тут же спохватившись, что пациент увидит ее реакцию, попыталась нормализовать свой взгляд. Но Подруга заметила и это.
"Каюк!" - подумала она, и в животе жутко резануло.
- Ой! - вскрикнула она. - Ой! - Влад, смотри! - бросилась к Подруге Люси. - Юра, что с тобой?! - Это порча! - членораздельно проговорил Пафнутий. - Как раз там внизу и висит. Собака! Подруга тем временем привстала с табурета, а Люси обхватила ее за талию и повела прилечь в спальню. Она заботливо уложила пациента и прикрыла одеялом.
- Хочешь пирожка, Юра? - по-матерински склонилась Люси к ней, и ее длинные волосы щекотнули Подругу.
- Не... Люси, - слабо простонала Подруга. - Спа...
- Ничего-ничего, - появился рядом Пафнутий. - Сегодня у нас что? Пятница? В понедельник придешь и снимем.
- А если до понедельника... - начала беспомощно Подруга.
Люси захрипела - ей что-то попало в горло. - Ничего, - продолжал, присаживаясь к Подруге на кровать, Пафнутий. - С такой порчей до понедельника не страшно. Чаю хочешь?
- Нет, - мотнула головой Подруга. - Который сейчас час?
- Три, - появилась Люси с заварочным чайником. - Ох, мне же еще в Университет. Совсем забыла! - начала подниматься Подруга. - А не опасно, Влад? - справлялась за Подругу Люси. - Нет, ничего, уже можно. Если надо, Юра, иди. Поднимайся и иди! Да здесь и недалеко. Но чтоб в понедельник...
- Да, конечно-конечно, - приходя в себя, заверяла Подруга. - До понедельника.
- Всего доброго! - в один голос пропели молодожены. И дверь захлопнулась.
* * *
- Степь мы отрезаем тебе, держи, Дима, - торжественно говорил Фефела, склоняясь над политической картой мира. - Громи там Мамая и желтолицую нечисть.
- Яволь, майн Фюрер! - Молодец, молодец. Грецию, Цока, вместе с морем получай. И распологайся широко, мы к тебе на каникулы будем летать.
- Зиг хайль! - положил пятерню, будто нажал септаккорд Лопоухий.
- А остальное, партайгеноссен, райхсканцелярия приводит к общему знаменателю, - и Фефела перечеркнул остатки суши и океана свастикой.
- А?! - победно осмотрел он собрание. - Гениев-то раз-два и обчелся!
- Это справедливо! - кукарекнул Зигфрид, как никогда молоденький сейчас и чрезвычайно похожий на степного жителя.
Нет, с национальностью у него были лады, а вот глаза он щурил за линзочками так, будто ветер ему дует в лицо. И точно подхваченные ветром назад были закинуты его волосы. И казалось, что стоит он посреди степи с мечом, а навстречу несметные полчища Мамайские.
Лопоухий же наоборот: септаккорд нажмет - и вся Греция на том вместе с морем.
Фефела оглядел своих рубак и торжественно записал дату.
- Сегодня день рождения 4-го Райха! Партайгеноссен шаркнули туфлями и застыли со вскинутыми вверх руками. - Почитаем. Ein Buch fuer Alle und Keinen. - Ja, - прозвучало троекратно в ответ.
* * *
У Люси и Пафнутия горел повсюду свет, из кухни доносились голоса, и пахло ванилью. Третьим собеседником был Женечка Клюковякин. Он прямо с залива завалился к Пафнутию в гости, да такой мокрый, что Люси, высунувшись из-за косяка кухонной двери, всплеснула руками и вскрикнула:
- Ты шо такой мокрый, Женечка? Дождь шо ли был? - Да, нет, - смущаясь заалел тот. - Это меня Финский залив забрызгал. Я там одно место искал. Мне недавно приснилось...
- А-а-а, - теряя интерес, задвинулась за косяк хозяйка. Пафнутий стоял в прихожей и удовлетворенно улыбался. Он был уверен, что Женечка пожаловал с тем самым. Однако после нескольких фраз Пафнутий сосредоточенно чесал за ухом, а Люси, углубляясь в свою роль, подпирала рукою подбородок, внимательно вчитываясь в стихи, лежащие перед ней на кухонном столике.