...Далее я назначаю, завещаю и отказываю моему племяннику Дэвиду Маркэнду дом и землю, на которой таковой находится, в городе Клирдене, в округе Авон, в штате Коннектикут, в его постоянное и безраздельное пользование, каковой дом и земля составляли имущество моей возлюбленной сестры Марты Дин-Маркэнд и поступили в мою собственность в учет уплаты налогов и податей после потери права выкупа, явившейся результатом систематической неуплаты налогов, а также процентов по закладным; указанное имущество переходит в собственность моего названного племянника без уплаты каких-либо прошлых налогов, податей, процентов, штрафов или иных денежных сумм.

...Далее я назначаю, завещаю и отказываю сумму в 10.000 долларов в официальной валюте Соединенных Штатов Америки моей племяннице Элен Дейндри-Маркэнд и равные суммы по 10.000 долларов в официальной валюте Соединенных Штатов Америки каждому из детей названной племянницы, Антони Дин-Маркэнду и Марте Дейндри-Маркэнд..."

Голос продолжал звучать, внимание слушателей отвлеклось от Маркэнда. Последовал перечень сумм, завещаемых друзьям, слугам, старым служащим фирмы, какой-то больнице, Клубу холостяков; Маркэнд не прислушивался; у пего в ушах все еще стояло: "...если он пожелает по той или иной причине оставить занимаемое положение... если он пожелает оставить... оставить занимаемое положение". Что побудило старика написать это? А дом - ведь это его дом (он и позабыл о нем), дом его детства и юности, дом его матери (он знал, что отец взял деньги под залог этого дома и не вернул их)... - Если я пожелаю оставить занимаемое положение... Как странно, что доброму старику пришла в голову такая мысль! Сколько неожиданных противоречий в этом человеке. "Десятую часть моему племяннику..." - Маркэнд не представлял себе размеров этой части, он не слышал, что говорилось в завещании до и после этого места.

Голос Тиббетса умолк. Все встали. Тетя Лоретта, с влажными глазами, приблизилась к Маркэнду и поцеловала его в лоб.

- Ваш дядя всегда относился к вам, как к сыну, и я очень рада, мой друг! - Вероятно, десятая часть составляет немало. Все улыбались. Маркэнду хотелось узнать, сколько приходится на его долю, но он постеснялся спросить. Элен скажет ему, улучив минуту. Сейчас о завещании, которое с таким страстным вниманием было прослушано всеми, кроме него, неприлично упоминать. Маркэнд чувствовал себя так, словно побывал на пиру, где другие наслаждались роскошными яствами, а он пренебрег ими. Все насытились, а он - голоднее прежнего. Не в первый раз его внимание сыграло с ним такую шутку. В последние годы, когда деловой успех вознес его на вершины и ему нередко приходилось "заседать" на совещаниях, он научился следить за своим вниманием, чтобы не давать ему рассеяться. И даже в дни юности Том Реннард всегда поддразнивал его: "Ты слышишь только то, что хочешь услышать". (Ну, конечно! Он слышал ту часть завещания, которая относилась к нему. Но дядя перехитрил его, поместив ключ к этой части в другой, не дошедшей до его слуха.)

Поллард покачивал левой ногой, что у него всегда служило признаком удовольствия. В злых глазах Мюриель появилось почти умиротворенное выражение, Элен говорила об этих сумасшедших картинах на выставке: "Все-таки кое-что мне там нравится", а Грейвен посмеивался и называл ее притворщицей. В комнату вошло веселье; оно бродило и переливалось через край - жесты стали чуть свободнее, слова чуть живее и смех немножко громче. Никто, казалось, не вспоминал, что виновник этого веселья недавно умер, никто не думал о нем, мирно гниющем в своей могиле; даже в спокойном достоинстве его вдовы было что-то праздничное. Однако все они любили Антони Дина; Мюриель только его одного и любила. Маркэнд вдруг понял, что именно этим здоровым жизненным инстинктом и невозмутимым аппетитом они отдавали единственную возможную для них дань трудам всей его жизни.

Тиббетс, поигрывая пенсне, прикрепленным широкой черной лентой к жилету из белого пике, говорил Полларду:

- Ничего не поделаешь, сэр. Верховный суд признал это соответствующим конституции. Другими словами, сэр, подоходный налог уже существует, и всем нам придется его платить. Я никогда не поверил бы этому, сэр. Но как бы то ни было, он объявлен соответствующим конституции, и никто не осмелится оспаривать решение величайшего суда в мире. Конечно, это разорение. Уже сейчас деловой мир задыхается. Через несколько лет, сэр, вам придется наблюдать начало сильнейшего движения за изъятие из конституции этой дополнительной статьи. В делах застой. Вам это известно. И настоящая причина именно в этом налоге. Газеты пишут, что Уинстон Черчилль предлагает всем державам установить морское перемирие начиная с тысяча девятьсот четырнадцатого года. Теперь нам ясно, к чему все клонится? Если Англия пытается приостановить строительство военных кораблей, это значит, что она предвидит затруднения в налогах, затруднения в делах. Мир накануне депрессии. Нечего сказать, подходящий момент для того, чтобы оглушить нашу борющуюся верхушку подоходным налогом, выбить почву из-под ног у финансов, которые и так достаточно неустойчивы.

Поллард перестал покачивать ногой.

Дверь отворилась, и горничная доложила, что обед подан.

Это была Энн.

- Войдите, войдите, Энн! - воскликнула миссис Дин. - Я кое-что должна сказать вам, милая.

Маркэнду вспомнилась крепкая девичья фигура, грациозные движения, круглые кроткие глаза, дыхание, пахнущее молоком. Непривычное обращение хозяйки смутило Энн. Она подошла ближе. Молочный ее расцвет давно поблек, засыпанный пеплом жизни.

- Мы прочли завещание мистера Дина, - услышала Энн, - он оставил вам пять тысяч долларов.

Энн страдала, и Маркэнд вместе с ней. В первый раз усилие не оказалось тщетным; он снова может поверить в свою, давно похороненную близость с этой девушкой; эта близость реальная и полна чудесной неожиданности. Деньги не имели значения для Энн. Она стояла посреди комнаты, беззащитная в своем сознании, что от нее ожидают благодарности и что она должна быть благодарна. Она виновато покраснела, сложила руки и сжала их.