Я говорил долго, возможно, излишне горячась, а Голиков сидел, набычась, сжимая скамейку под коленями.

- Ну, что ж, командир, давай решать вместе, - сказал я.

Голиков поднял голову и молча смотрел на верхушки кипарисов.

- Можно я провожу его до Алушты ?

- До Алушты можно. И сразу же в лагерь.

Сергей уехал. И ребята восприняли это спокойно. Быть может, они обсуждали мою жестокость - не знаю; но на вечернем собрании не было ни вопросов, ни комментариев.

Оставшиеся до отъезда три дня прошли так, будто ничего не случилось. Мы съездили в дом-музей А. П. Чехова и остались очень довольны поездкой. Вечерами я снова рассказывал и читал стихи, а по приезде в Москву мы долго сидели в школе и не спешили расходиться...

Из педагогического дневника:

" 24 августа 1958 г.

Меня занимает мера дозволенного руководителю. Выгонять ученика из класса не разрешается, но ведь выгоняют. А что делать, если ученик мешает вести урок и не дает заниматься товарищам? Что делать, если учитель не может справиться с хулиганом, и единственное спасение - выставить его за дверь?

Я отправил Сережу в Москву, потому что он демонстративно нарушил мое распоряжение, уверенный в своей безнаказанности.

Ну, спрошу, почему он взял грушу. А он скажет: " Подумаешь, обокрал я всех, что ли!" И его друзья будут тихонько наигрывать на гитаре и ласково улыбаться мне. А на другой день от них будет попахивать самогоном: "Угостили местные ребята, не могли же мы отказаться. Да что мы, пьяные, что ли? "

Нет, если руководитель уверен в своей правоте и видит, что ни разговоры, ни наказания не помогают, он просто обязан изгнать человека, нарушающего принятый порядок. Изгнать не потому, что и у других может появиться желание подражать нарушителю - этого как раз можно не опасаться, в большинстве люди нормальны - а потому, что благополучие коллектива должно быть защищено. И если коллектив не может защитить себя, это должен сделать руководитель - последняя инстанция, стоящая на страже общих интересов. А как иначе?"

Нужно было время, чтобы понять: конфликты в путешествиях - результат просчетов руководителя при подго-товке к нему, и не надо принимать следствие за причину. Но то, что руководитель обязан защищать коллектив от посягательств на его нравственные законы, для меня уже не было предметом обсуждения.

В школе-интернате

Еще зимой, перед крымской экспедицией, меня усиленно агитировали перейти работать в только открываемые школы-ин-тернаты, суля возможность практически круглосуточного общения с детьми. Это привлекало больше всего, и после Крыма я пришел в школу-интернат No 18, но с первыми своими учени-ками связи не прекратил, продолжая еще год водить их в походы и руководить драматическим кружком.

Меня назначили воспитателем пятого класса, и все свободное от уроков время я проводил с ребятами. В основном это были дети из неблагополучных семей, не слишком обогретые родительским теплом, и потому в первый же день они жались ко мне, незнакомому человеку, тесня друг друга, чтобы подержаться за мою руку. После отбоя я посидел в спальнях девочек и мальчиков, а потом еще долго ходил по коридору, потрясенный той жаждой ласки, которую они хотели получить от меня.

Первое впечатление не всегда самое верное. Оказались среди ребят лодыри и неряхи, хитрюги, врунишки и любители утащить, что плохо лежит. Но был и мастеровой люд, умеющий уже плотничать и слесарить, были любители книг, и те, в ком я видел своих помощников и будущих организаторов наших многочисленных дел. Конечно, жизнь в интернате отличалась от школьной. Уборка помещений утром и перед сном, уроки, прогулка, самоподготовка, свободное время - все это требовалось налаживать и контролировать. Я быстро понял, что одному воспитателю справиться с этим невозможно, и на каждый участок назначил ответственными толковых ребят. Не все у нас получалось сразу, но постепенно в классе привыкли отчитываться за прожитый день, и тем, кто сделал что-то недобросовестно или набедокурил, крепко доставалось на вечерних собраниях от товарищей. Я придумывал различные игры для прогулок, проводил конкурсы и викторины и, конечно же, начал водить пятиклассников в походы с ночевкой.

Помятуя о своих школьных выходах с малышами, я еще в интернате научил ребят ставить палатки и подробно растолковал, что и как нужно делать, когда мы придем на ночной бивак. Были назначены ответственные за сбор хвороста, костровые и дежурные по кухне, командир, замыкающий и ведущие по отдельным участкам маршрута. И хотя я дотошно экзаменовал ребят на предмет знания каждым своего маневра, но все-таки предполагал, что какие-то сбои могут случиться, и готовился к этому.

Уже в электричке я увидел разницу между моими школьными группами и нынешней, интернатской. Да, ребята вели себя шумновато, но криков, визга и толкотни не было. Многие не отлипали от окон - они впервые ехали по железной дороге, и все, что проплывало мимо вагона было интересно им. Хорошо прошли установка лагеря и сбор хвороста для костра. После ужина мы немного попели, подурачились, и никаких серьезных замечаний ни в этом, ни в последующих четырех походах, которые мы провели до наступления холодов, у меня не было.

Безусловно, порядок во многом определялся тем, что я знал уже всех воспитанников по голосам и хорошо представлял, что можно ожидать от каждого. Но не лишним оказались и предварительный инструктаж, и обучение установке палаток.

С каждым походом ребята становились опытней, и командир все чаще распоряжался самостоятельно - ну, чуть-чуть по моей деликатной подсказке. В общем, все бытовые дела в походах выполнялись так, как и должны выполняться в этом возрасте.

Никаких поисковых работ мы не вели, я ставил перед ребятами только познавательные цели: рассказывал, для чего понаставлены на открытых местах высокие вышки - триангуляционные пункты, учил ориентироваться по компасу и местным признакам. Часто мы останавливались и любовались осенним ландшафтом, я читал соответствующие настроению стихи, и мои туристы затихали, зачарованные неброской красотой Подмосковья.

Цели руководителя были, естественно, иными. Надо было приучить ребят без споров выполнять распоряжения ответственных за различные дела, а все недоразумения решать с командиром или у вечернего костра. Пятиклассники согласно кивали, но все улетучивалось из их голов, как только начинали отдаваться приказы.