До обеда - тренировочные занятия. Я учил ребят карабкаться по крутым берегам Москва-реки, и особенно - страховаться на спусках при помощи альпенштоков, обычных, ободранных от коры палок, понаделанных из засохших елочек, торчавших возле нашего лагеря во множестве. Затем - заготовка топлива, купание и после обеда - тихий час. Можно было не спать, а читать или играть в шахматы, но запрещалось ходить по лагерю и громко разговаривать. Как и ожидал, утомленные тренировками и разморенные едой туристы быстро засыпали, и я даже разрешал дежурным откладывать побудку минут на 15-20.
После полуденного чая - снова занятия. Теперь мы репетировали концерт, который расчитывали дать в совхозном клубе, и для этой цели решили прихватить в Крым тяжеленный баян. Если репетиции были не хоровые, то баянист уходил с солистами подальше от лагеря, а я с оставшимися ребятами отрабатывал технику записи воспоминаний бывших партизан, с которыми мы еще зимой наладили переписку. Делалось это таким образом: ребята разбивались на группы по два-три человека, я что-нибудь рассказывал, все строчили в своих блокнотах, а потом давалось полчаса для обработки записей. Творчество каждой группы внимательно выслушивалось и обсуждалось. На следующий день эти же записи требовалось представить в форме очерков. Мне удалось убедить ребят, что без таких упражнений мы многое перепутаем и многое упустим. Надо сказать, что почти все туристы серьезно отнеслись к новому для них делу, тем более что я несколько усилил его личностную значимость, обратив внимание ребят, что они постепенно вырабатывает вкус к слову, и это пригодится при написании сочинений на выпускных экзаменах и при поступлении в институт. Намеченный план выполнялся без сбоев, и свободное время у ребят появлялось только после ужина, чтобы полтора-два часа посидеть у костра.
За десять дней лагерной жизни я убедился, что умею уже использовать средства, позволяющие активизировать и дисциплинировать ребят. Меньше становилось случайных успехов и срывов, уже можно было прогнозировать результаты общих дел и реакцию на мои распоряжения. Все наши занятия отвечали одному из принципов построения спортивной тренировки - адекватности упражнений предстоящей деятельно-сти. Этот принцип хорошо известен учителям-предметникам. Никому из них не придет в голову перед контрольной работой на вычисление площади окружности предложить ученикам задачи, связанные с подобием и равенством треугольников - одно другому неадекватно. Я мог бы организовать спуски и подъемы с использованием веревки или навесные переправы, не сомневаясь, что это увлечет ребят, мог бы устроить соревнования по волейболу или веселые эстафеты, да мало ли что можно придумать в лагере, чтобы скоротать день! Но ничего этого у нас в Крыму не будет. А будут крутые горные тропы, иногда заваленные прелыми скользкими листьями, будет кропотливая работа по сбору материалов о партизанской войне - то главное, ради чего мы едем в экспедицию. Я настойчиво напоминал об этом ребятам и видел, что наши занятия становятся для них важнее, чем обещанный отдых у моря. Плотность занятий требовала и четкого выполнения режимных моментов - следил за этим наш командир Коля Голиков, чуть ли не с кулаками наступавший на дежурных, если обед задерживался хотя бы на пять минут. В общем, внешний порядок - как я бы теперь сказал, внешний удовлетворительный уровень поведения - был достигнут. Но меня беспокоило, что этот порядок поддерживался не только сознательным отношением туристов к нашим делам, но и авторитетом трех физически сильных ребят. Нет, конечно, они никого не задевали, но я чувствовал, что их слово порой весомее моего. К чему такое разделение власти может привести, я еще расскажу, потому что помню, как в пору моих пионерских лагерей вожатая жаловалась "авторитетам" на какого-нибудь шустряка, потом с ним на задворках серьезно толковали, и в отряде устанавливался порядок.
Огорчало меня и малознание ребят. Еще в зимних походах, рассказывая о ярких событиях из всемирной истории, видел, что о многом они слышат впервые.
- Но вы же проходили восстание Спартака?
- Ну?..
- Так как же вы не читали великолепный роман Джованьоли?
- А зачем?
Только двое моих туристов один раз были в Художественном театре, и никто - в музее Изобразительных искусств!
Вот тогда, в лагере, я и начал впервые читать ребятам стихи у костра. Слушали меня внимательно и уже в Крыму просили снова прочитать те вещи, что понравились больше других.
Поисковая работа началась сразу же по приезде в Симферополь. Бывшие партизаны, с которыми мы перепи-сывались еще зимой, приводили нас к своим товарищам, и то, что мы слышали от этих еще не старых людей - ведь после войны прошло чуть больше десяти лет - нельзя было прочитать ни в одной книге. В сталинские времена о партизанском движении в Крыму умалчивали: коренное население - татары - нередко помогали немецким войскам, и тому были причины, о которых здесь не место говорить. Но факт остается фактом: были в Крыму татарские воинские формирования, были проводники, выводившие немцев к партизанским стоянкам - все это было. И никак не согласовывалось со сталинской национальной политикой, проповедовавшей братский союз всех советских народов. Поэтому после освобождения Крыма изменников по справедливости жестоко наказали, ну, а остальных жителей татарской национальности без лишней огласки вывезли в отдаленные места. Затем, как известно, Н. С. Хрущев передал полуостров Украине, и последствия этого широкого жеста расхлебываются до сих пор.
При таком раскладе очень уж вспоминать о крымских партизанах было как-то неловко, и остались жить люди, обделенные наградами и памятью народной.
Те, кто бывал в горах Крыма, знают, что его лесная часть просматривается с любой вершинки. Леса прочесывали специальные войска, все выходы с гор были перекрыты. И в таких условиях отряды партизан действовали постоянно - подрывали мосты и машины, снимали патрули и уничтожали предателей.
Комиссар одного из партизанских отрядов Куприев передал нам блокнот с короткими записями. Среди рапортов командиров групп о выполнении заданий, столбиков цифр о расходе патронов и приказов о починке обуви были и такие пометки: