- Даже не знаю, что у меня есть такого, - пожала плечами Инга.

- Он знает, - твердо сказал ОраCOOL. - Когда Гринглазый затейкит нечто ценное на чендж плейна, ты сразу поймешь, что вряд ли пролайвишь без этого он максимум пауэр.

- А нельзя забрать самолет, не меняясь? - нахмурилась Инга.

- Ты хочешь файтиться с Гринглазым?! - синие льдинки от удивления чуть не выпали из век и на мгновение стали похожи на две сверкающие голубые звезды в глубинах космоса. - Что ж... Очень часто брэйв мэны викторили, даже если нободи не верили в их саксесс. Порыв иногда значит гораздо больше, чем один чэнс или даже севен.

- А как с ним сражаться? - с затаенной надеждой спросила девочка.

- На квещенс "Ас" не смогу проансверить фо ю, - вздохнул ОраCOOL. - Я талкну онли "Вэн", если тебя это все еще интерессант.

- Интересует, - твердо сказала девочка.

ОраCOOL закрыл глаза и что-то невнятно забормотал. Инга увидела, что без небесного света вокруг стало гораздо темнее.

- Ф-ф-фу-у-у-у-у, - засвистел воздух, вырвавшийся сквозь неплотно сжатые губы.

- Я не поняла, - пожаловалась Инга.

- А я ничего и талкнул, - огрызнулся ОраCOOL. - Выдох это, симпл выдох. Диповое дыхание - долгая лайфа. Андестэнд ми, бэйба? А теперь би кэрифул, герла. Я выйду из себя.

И он снова закрыл глаза.

Как только две голубые звезды снова вспыхнули во мраке, слова полились безостановочно, голос стал глухим, замогильным, англообороты испарились подчистую:

- Когда лучи солнца нальются кровью, когда багряное облако опустится к горизонту, когда прорастет ржавая цепь, а холм покроется желтыми сумеречными цветами. И стая светляков опустится на их листья. А противостоять вам будут тридцать три ворона и два дракона.

Затем наступила тишина

- А где будет бой? - Инга облизнула пересохшие губы.

- Ай би бэк, - ОраCOOL мигнул, усмехнулся и стал прежним.

- Зависит от того, где ты, бейба, повстречаешь Блэк Клаудз Кастл, - сказал он. - "Вэ" в данном случае - уравнение с мэни, мэни морэ неизвестными. Если файтинг, конечно, состоится.

- А почему он может не состояться?

- Эт фэст тайм, надо вызвать Гринглазого.

- Дела-а-а! - протянула Инга. - Я ведь даже не знаю, где его искать.

- Ноу проблем, - улыбнулся ОраCOOL. - Отфинди любую полуразрушенную зэ волл. Только прежде промессаджи Гринглазого о своем существовании. Энд сэконд: вызов следует, когда ты еще симпл герла, а файтиться ты должна флайером. И тайма на тест может не хватить.

- Что еще за тест? - Инга рассердилась. ОраCOOL говорил сплошными загадками. Мысли у Инги в голове перемешались и запутались тугими узелками. И вообще, если умного человека спрашивает маленькая девочка, как вернуть самолет, умный человек объяснять ничего не будет, просто достанет самолет и отдаст его девочке без лишних слов.

- Ай но хьюмэн, - улыбка ОраCOOLа оказалась широченной и чем-то смахивала на лягушачью. - Поэтому гивлю не плейны, а ворда. Хэлп ли они тебе, решать онли ю.

С этими словами он молитвенно сложил руки на груди, закрыл выпуклые глазища и вдруг воспарил над площадкой, а потом унесся в далекую темную расселину, оставляя за собой след золотистых, быстро тающих во мраке искорок.

- Видала, какой он у нас фрукт, - ухмыльнулся Порфирий. - А ничего не попишешь. Он вернулся из лабиринта. Он особенный. Он вне правил. Его можно только слушать или не слушать.

- Лучше не слушать, - выпалила раздосадованная Инга. - Я так надеялась на встречу. Я думала, что ОраCOOLу под силу решить любые проблемы. Дурак лупоглазый.

- Эт ты зря, - добродушно возразил Порфирий. - Толку-то, если кто-то явится и решит все за тебя. Победа достанется ему. И пути, которые проложены за победой, тоже откроются ему. А ты так и останешься на месте, хоть и избавишься от проблем. Да и избавишься ли? Ведь случись что опять, ты так же будешь вопить, зовя всех-всех-всех на помощь.

- А что, и позвать никого нельзя?

- Отчего же. Если чувствуешь, что не справишься сама, зови друзей. Они помогут. Зови тех, для кого помощь тебе не в лом и не в напряг. ОраCOOL дал тебе кучу подсказок, но ты даже не удосужилась подумать. Жаль. Ну да ладно, куда тебя подвезти?

- Обратно, - занудливый Порфирий перестал нравиться Инге, даром что он хотел пройти лабиринт. Оставалось надеяться, что Зумки и Райлана уже вернулись к мрачному входу.

- Полетели, - беспечно согласился Порфирий. - Эх, жаль ОраCOOL смылся. У меня для него тоже была парочка заковыристых вопросиков. Теперь придется ждать следующего раза.

Инга ничего не ответила. Она устала.

В кабине было по-прежнему тепло и уютно. Инга вглядывалась в тьму за окном. Порфирий мельком следил за приборами и думал о чем-то своем. В кабине накапливалось молчание.

Молчание бывает разным. Есть молчание двух друзей, когда глаза смотрят вперед и видят приближающуюся мечту. Или душа откатывается назад, в прошлое, и двое молчаливо плавают в воспоминаниях. Тогда слова не нужны. И без них все просто замечательно.

Но и есть и другое молчание. Молчание между двумя совершенно разными субъектами, которые и рады бы разбежаться, да не получается. А говорить уже не о чем. Вот такого рода молчание заполняло самолет и давило на покатые плечи маленькой девочки, невесть как очутившейся в подземном большегрузе, о существовании которого она несколько дней назад даже не подозревала. Долго терпеть такое давление Инга не могла и поэтому спросила.

- Порфирий, а как это тебя занесло под землю?

- Видишь ли, Инга, - немедленно отозвался пилот. - С детства у меня был один большой плюс и один большой минус. Плюс - невероятное желание летать. Минус - невыносимая боязнь темноты. А когда я поступил в летную школу, то появился еще один страх - подвести друзей. Боишься темноты? Значит, без труда угробишь машину, потому что в ночи не летишь, а дожидаешься посадки. Все мысли уже не о полете, а о темноте, в которой прячется ужас.

- Ну так и что? Разбил машину, сел на новую, да полетел дальше.

- Видишь ли, Инга. Полет без смысла быстро теряет свою привлекательность. Возьми любого летчика, и ты поймешь, что каждый из них не просто летает, а доставляет из одной точки в другую нечто важное для тех, кто по каким-то причинам летать не может. Гибель самолета - трагедия для летчика. Но, как ты сказала, он может сесть на другую машину. Однако то, что ему не удалось довезти, может быть уникальным и незаменимым. Может он вез ниточку, на которой держится жизнь. Предположим, врача к больному. Умирает кто-то, вызвали врача, а летчик отказался лететь, потому что боится темноты. Тогда я наложил на себя испытание. Трудно лететь между звезд, но звезды светят, зовут, дают надежду. Тяжело ждать полгода, когда полярная ночь сойдет на нет, и на небе воцарится солнце, но воцарится на целых полгода. Под землей нет ни звезд, ни солнца, здесь мне сложнее всего. Поэтому я и решил, если выдержу и не сломаюсь на подземной работе, то могу называть себя летчиком. И тогда уже окончательно решу, где летать: среди звезд, среди льдов или среди мрачных скал в подземных коридорах. А потом я узнал про лабиринт, и родилась новая мечта...