- Ладно, так и быть. Постараюсь не упоминать о злосчастном горемыке. Но ежели ваш лексикон гнушается даже таким невинным словом... Ежели вы такие чистоплюи, то очень боюсь, что я буду здесь попадать впросак на каждом шагу.

- Сие весьма вероятно,- вмешался в разговор меценат,- именно поэтому я был вынужден лишить тебя общества двух возвышенных духов, которые больше не перенесли бы непристойностей. Отведу тебя к живописцам, они менее чувствительны к подобным вещам.

X

Луч живописцев. Критические высказывания Броучека по вопросам

искусства и последствия оных. Преимущества богатого лунного колорита. Лунная мастерская. Поклонение живописным полотнам. Убийственное сообщение. Селениты - образцовые вегетарианцы. Роковое пояснение касательно копченых сосисок. Пан Броучек, стремясь избежать Харибды, попадает в ловушку Сциллы.

Меценат вел Броучека и Лазурного из луча поэзии в луч живописи. В другое время наш герой решительно возражал бы против такого маршрута, ибо по известным нам причинам питал к живописи непреодолимое отвращение, но после очередного разочарования в трапезной он впал в такое отчаяние и безразличие, что как обессилевшая жертва беспрекословно покорился всему. Он уже потерял всякую надежду заполучить в Храме искусств хоть что-нибудь для своего несчастного желудка, и лишь одна мысль мерцала в ненастных потемках его души: как бы удрать из этой художественной каталажки, где ему грозит голодная смерть.

Через главный вестибюль, посреди которого в виде небольшого капища были сооружены личные апартаменты Чароблистательного и откуда во все стороны звездообразно расходились вереницы комнат, отведенных различным видам искусства, они направились в длинный коридор с многочисленными мастерскими художников по обеим сторонам.

Стены коридора отличались особой отделкой - они были сплошь размалеваны чудовищной мешаниной экстравагантных эскизов и карикатур.

- Это блестящие экспромты, корифеев живописи, - пояснил меценат, слегка краснея и прикрывая полой ризы от взгляда пана Броучека особенно бросавшуюся в глаза карикатуру, на которой был изображен сам меценат в не очень лестной для него и не слишком пристойной позе.- Правда, иногда их гениальные шалости заходят чересчур далеко...

"Так тебе, дураку, и надо! - подумал пан Броучек.- Один такой пачкун, и то для домовладельца сущее наказание; что уж говорить, ежели их держать в доме целую ораву, да еще и задарма! О боже, страшно подумать!.. Что как и мой - прости, господи, прегрешения раба твоего!-волосатый пачкун тоже вот этак безобразничает на стенах моего дома ив благодарность за то, что не платит мне ни гроша, изображает меня уродиной, портя мою новенькую штукатурку, мою недвижимость?!" Войдя в первую мастерскую справа, они застали там селенита, одетого в чудной, вытканный извилистыми узорами балахон из серого бархата, в котором его обладатель, пожалуй, смахивал бы на огромную ночную бабочку, если бы не головной убор - торчащая кверху конусом шляпка гигантского гриба.

При виде столь экзотического облачения пан Броучек не сдержал язвительной ухмылки. "Ну и угораздило же тебя, - подумал он, - этакий шутовской наряд ве напялил бы даже мой манила, хотя, несмотря на свою чистую куртку, он прямо создан для балагана!" - Вот мой самый гениальный живописец Туманолюб Воздушный, - представил его Чароблистательный,- а это, мэтр, гость с далекой Земли, о котором я тебе говорил, и наш прославленный поэт Звездомир Лазурный. Оба убедительно просят тебя дозволить им преклонить колена перед твоим последним шедевром.

Живописец молча отвел завесу, прикрывавшую в глубине мастерской огромную картину.

Из уст Лазурного вырвалось протяжное "ах!" безграничного восхищения; он тотчас опустился на колени и, молитвенно сложив руки, вперил взгляд в картину, будто ошеломленный зрелищем неземной красоты.

- Ты потрясен, не правда ли? - обратился к нему довольный меценат. Посмотри только, какая глубина и величие мысли! Какой покоряющий, грандиозный замысел! Какое безупречное чувство гармонии сквозит в каждой линии! Скажи и ты, если только восхищение не лишило тебя дара речи, скажи и ты, землянин, что думаешь об этом бессмертном творении!

Пан Броучек отнюдь не был в восторге от картины.

В его земной спальне висели две купленные по дешевке олеографии "Спящая одалиска" и "Заход солнца над Неаполитанским заливом", которые нравились ему гораздо больше, чем эта дикая неразбериха беспорядочных мазков.

Однако он смягчил свой приговор и сказал: - Сойдет, сойдет... Я только думаю, что надо бы чуть подбавить красок, и к тому же все это выглядит как заготовка для какой-то картины.

Меценат и Лазурный в ужасе отскочили, художник ясе, побагровев от гнева, напустился на пана Броучека: - Ах ты земной профан! Так вот, значит, какие примитивные вкусы господствуют на Земле! Значит, ваша живопись до сих пор пробавляется красочками вроде нашего банального Радугослава Пламенного я иже с ним. Значит, ваш младенческий дух тешится варварской аляповатостью! И ваши недоучки, делая свои картины, корпят над деталями. Знай же, у нас одни только ремесленники занимаются столь неблагодарной работой; истинные лунные художники доволъствуются несколькими гениальными мазками. Я убежден: любой мазок на этом полотне стоит всех ваших картинных галерей, вместе взятых. Весьма сожалею, что открыл свою картину перед твоим тупым взглядом, который недостоин даже коснуться ее!

И он с негодованием снова задернул завесу перед картиной.

- Извини, мэтр, что я ввел в святилище твоего искусства это достойное сожаления существо, и прими великодушно во внимание, что он прибыл с планеты, во всех отношениях отсталой,- успокаивал меценат разгневанного живописца.- Ты видел, как был восхищен Лазурный, а что касается меня, то тебе хорошо известно, сколь беспредельно мое преклонение перед твоим непревзойденным мастерством, ведь я отношусь к самым ревностным приверженцам твоего направления.

Когда oни покинули мастерскую, Лазурный резко сказал: - Ну вот, из-за твоей очередной бестактности я лишился божественного наслаждения! Если ты не прекратишь своих земных выходок, я на самом деле буду вынужден отказать тебе в моем покровительстве.