В чащах отчего-то сильно пахло дымом и гарью. Видимо, где-то слева сквозь лес прошел нешуточный пожар. Коростель на миг призадумался, мог ли это перекинуться сюда огонь от его дома, но тут же отбросил это предположение. Слишком широка была река, да и от дома до реки вряд ли донес бы искры даже самый настойчивый и самоуверенный ветерок. Поэтому не думай об этом далеком лесном пожаре, сказал он себе, а думай обо всем остальном, что ты должен решить и узнать в том городе, где тебя будут все ждать.

И Коростель побрел вперед, забирая все дальше вправо. Он не знал, что в тот миг слева от него, совсем недалеко, в сгоревшем лесу, усеянном мертвыми деревьями и телами убитых северных воинов, остались его друзья - Травник, Эгле и Март. Но Яна уже властно вела его судьба, а друидам только еще предстояло ухватиться за спасительную руку справедливого провидения.

ГЛАВА 12

ОГОНЬ И ВОСК

- Ты ведь мне снишься, бабушка, правда? - пролепетала Эгле. Она знала, что это не могло быть ничем иным, кроме как сном. Последним, что она помнила, было падающее дерево, больно хлестнувшее ее ветвями, прежде чем на нее обрушился тлеющий ствол. Но, удивительное дело: сейчас она совсем не чувствовала боли, хотя сквозь ткань плаща на плече и боку темнели и ширились влажные пятна. Старая Ралина тоже не обращала на них никакого внимания, хотя в бытность их жизни в Круге, во Вдовьем скиту, друидесса весьма болезненно реагировала на ее малейшие царапины и ссадины на коленках - неизменные спутники веселого и непоседливого девчоночьего нрава. Они сидели у костра, грелись и смотрели на тихую игру багрово-черных углей. Как она здесь очутилась, Эгле не знала и не могла вспомнить, сколько ни напрягала свою девичью память.

- Это не сон, - улыбнулась старая друидесса. - Ты - в безвременье.

- Разве такое может быть? - пожала плечами Эгле, и ей показалось, как где-то далеко, внутри нее откликнулось раненое плечо, заныло и задергало. Ралина внимательно посмотрела на нее, и боль сразу утихла, словно тело девушки, пробудившись на миг, уснуло вновь.

- Очень редко, - согласилась прабабка. - Почти никогда. Разве что только в последние минуты жизни.

- Значит, я, наверное, умираю, - безучастно проговорила Эгле. Ей почему-то было сейчас безразлично, что будет с ней, потому что больше не существовало ничего, кроме этой ночи, теплого костра и глубоких, завораживающих и по-прежнему таких строгих глаз той, что в жизни заменила ей и отца, и мать.

- Нет, милая, ты будешь жить долго, - улыбнулась старая волшебница молодой. - Ухожу я.

- Я в это не верю, - возразила Эгле. - Ты уже столько раз уходила, бабушка Ралина, столько раз я получала известия о том, что ты пропала или погибла... Ты - вечная, ты - моя вечная, строгая бабушка Ралина, и будешь со мной всегда.

- Все так, внученька, все так... - прошептала друидесса, и глаза ее на мгновение увлажнились. Но затем старуха сердито тряхнула головой, словно отмахиваясь от капель надоедливого дождя, и глаза ее сверкнули.

- У нас мало времени, моя милая. Поэтому ты должна выслушать то, что я сейчас собираюсь тебе сказать.

- Разве мы куда-то спешим? - завороженно, как во сне, пробормотала Эгле.

- Да, только отныне наши пути разойдутся. Но прежде - выслушай, потому что мне нелегко будет об этом рассказывать.

- Хорошо, бабушка, - пролепетала Эгле. - Тогда ты говори, а я буду тебя слушать. Но только, пожалуйста, поскорее - меня отчего-то ужасно клонит в сон.

- Это не беда, - вновь ласково улыбнулась Ралина. - Даже если ты уснешь, ты все равно будешь меня слышать. Хорошо, мой птенчик?

Эгле кивнула, и Ралина, подсев к внучке поближе, взяла ее за руку. Молодая друидка шевельнула пальчиками, отвечая на ласку, но старая волшебница мягко и в то же время настойчиво заставила ее распрямить ладонь и легким движением сняла с безымянного пальца внучки маленькое колечко из тусклого белого серебра. Эгле вопросительно взглянула на друидессу, но та успокоительно кивнула ей.

- Время этого колечка уже на исходе, моя милая. Ты выросла, и должна приобщиться к другой мудрости и, увы, к совсем другой печали. Их ты не разглядишь ни в каком зеркале, даже - если это самый большой осколок.

- Ты... знаешь? Да, бабушка? - глаза Эгле стали круглыми как две темные пуговицы.

- Что ты заглядывала в Зеркало Валанда? Конечно...

Старая друидесса улыбнулась, но по ее лицу на мгновение пробежала тень, словно легкий ветерок шаловливо вспенил и без того волнующуюся водную гладь.

- Значит, от тебя действительно ничего нельзя скрыть, - покачала головой девушка и виновато опустила голову.

- А ты разве сомневалась? - усмехнулась старуха. - У любого, кто хоть раз глянул в зеркало Валанда, навеки поселяется в глазах его свет. И еще - печаль.

- Да, ты права, бабушка Ралина, - прошептала Эгле. - Печаль такая, что, кажется, горше нет.

- Как бы ни было горько в твоей жизни, мой птенчик, всегда найдется еще большая, еще горшая тоска, - возразила старая друидесса. - И то, что ты сейчас узнаешь, может оказаться для тебя трудным испытанием.

- Я слушаю тебя, милая бабушка, - кивнула Эгле и непроизвольно всхлипнула. Друидесса поджала губы.

- Ты ведь не знаешь своих родителей, верно?

- Ты для меня и мать, и отец, и семья, и друзья, - проговорила Эгле и слабо улыбнулась - слова, некогда казавшиеся ей такими важными и чуть ли не священными, теперь выглядели ничего не значащей, заученной фразой.

- Так будет не всегда, и ты это знаешь, - ответила друидесса. - Но я хорошо помню твою мать.

- Ты всегда рассказывала мне о ней, когда я тебя просила, - прошептала девушка.

- Тогда приготовься услышать то, чего я тебе не говорила еще никогда, сурово проговорила Ралина и взяла ее руку в свои сухие и холодные ладони.

- Твоя мать умерла при родах, и ты это отлично знаешь, - сказала друидесса и прикрыла глаза. - Твой отец был достойный человек, но так случилось, что он погиб всего лишь за несколько недель до твоего появления на свет, птенчик. Боюсь, что его смерть ускорила роды и их... печальный исход. Твоя мать, и я сейчас это знаю, не хотела жить. Она больше не видела в своей жизни смысла.

Эгле была бледна как бумага. Ралина открыла глаза и остро посмотрела на внучку.