Я недоуменно поднял на него свой взгляд.
- Чего смотришь? Погорелец! Погорелец он! Твой-то Никитка! И не боюсь громко сказать!.. Лично я ему не прощу! Он еще попомнит, на кого руку поднял. На померших - подумай! А живым... Живым не мешай жить, ежели сам живешь и в болотных сапогах по коврам шастаешь! Не смей учить тогда! Не смей говорить: "Пиши по собственной болезни!" Сам ты больной! И мы тебе припишем эту болезнь!
Он стучал в такт своим словам ножом по столу, и звенело у меня в ушах. И было страшно глядеть на перекошенное от злости лицо генерала.
Женщина, обеспокоенная шумом, выглянула в дверь, он успокоительно махнул ей рукой, и она снова скрылась.
- Ладно, - сразу как-то остыл генерал, - давай о деле поговорим. Значит, сержанты...
Я шел к нему узнать о том, как создавалось дело с Шуговым по поводу исчезновения листиков из Устава, и для меня приятной неожиданностью прозвучало это заявление генерала - о сержантах. Я сразу подхватил тему о них и стал жаловаться, сколько отписок получил: ничего не сдвинулось с места после того, как я получил список от Мамчура.
- Давай план нарисуем, как действовать тебе. Люди настоящие нужны. И их надо уважать. И помогать им надо. Вызволить мы их вызволим. Я уже кое-что сделал.
Он стал инструктировать меня, как теперь далее писать о сержантах-пограничниках, как говорить с каждым - он мне дал загодя приготовленный список, и к каким людям я должен обратиться.
Когда мы закончили разговор о сержантах, безвинно еще на ту пору томившихся в тюрьмах, я спросил:
- Товарищ генерал! А как вы его, Шугова, взяли тогда с Боевым Уставом? Как вычислили? И как это делается профессионалами? Конечно, в пределах возможного.
- Опять тебе жидок наплел по поводу ямы, которую я якобы вырыл Павлу Афанасьевичу Шугову? Да брешет еврейчик!
- И все-таки... Я читал дело.
- Кто тебе его давал? Шмаринов?
- Нет, другой человек.
- Другой дать не мог. Только Шмаринов. И то потому, что в волейбол вместе играли.
- Видите, знаете обо мне - как профессионал. Значит, и то, с Уставом, изготовляли умно и хорошо.
- Беда наша, что много тогда их числилось по делу. Но то, что Шугов ушел потом, лишний раз подтвердило, что искали мы тогда у них на курсе не случайно... Но ты когда-либо представлял, как все там произошло? Вот гляди. Я хочу тебе понравиться, ха-ха-ха! Честно! За то, что ты о болотных сапогах мне информацию подарил... Так гляди! Скажем, во всяком военном учебном заведении, на ту пору, когда учился Шугов, книжки секретные выдавались так. Отвечал за них кто-то один, он шел в секретную часть, брал под расписку книги на группу, приносил их в класс. Эти книги он потом и раздавал каждому слушателю-курсанту под расписку. После того, как занятия кончались, каждый должен был сдать свою книгу. Ее - по существующему закону - надо было досконально проверить. Но кто проверяет! Книга и книга. Тут-то враг и воспользовался. По одному листику хвать из каждой книжки целый Устав. А его только выпустили. А американская разведка охотится за ним. Почему русские в последней войне победили? Какой опыт заложен в Устав? По страничке, выходит, - нате вам!
- Но неужели Шугов это мог сделать один?
- Думаю, что наладил он с кем-то уже тогда связь. Вдвоем легче. Выходит, скажем, из класса кто-то. В туалет, допустим. Шмыг незаметно из его Устава листик!
- Но на глазах же всех!
- Да ты знаешь, для чего берут эти учебники? Чтобы положить на стол, а самим в курилке анекдоты трепать. В это время и работал Шугов. Может, с напарником. Напарник смотрел, а Шугов - вырывал или вырезал аккуратно. К тому времени он научился аккуратно работать.
...Теперь я хорошо знаю, как все было. По маленькой крошке, одна к одной, собрал я данные в "Деле Шугова" о пропаже Боевого Устава. Как ни странно, рассказал мне об этом всесильный Железновский. И рассказал в то самое взлетное, как он выразился, для С. время. О периоде падения Н.С.Хрущева написано предостаточно. Но почти нигде не упоминается о том, кто "валил" его - кроме Брежнева, Суслова и других, что были на виду. Черновую-то работу делали такие, как генерал С. Они собирали компромат. К примеру, такой, как эти злосчастные сапоги болотные во всесильном на то время здании ЦК компартии республики. На даче С. собрался в тот день прилета уже опального Хрущева отряд штурмовиков, готовых по приказу С. идти и громить все, что прикажут громить. Они ждали лишь сигнала.
К сожалению, был среди штурмовиков и сержант Шаруйко. Тот самый, что служил на заставе Павликова, а потом, разом со своими боевыми товарищами по оружию, отмерял сотни километров тюремных дорог.
Но об этом позже. Сейчас я следую рассказу Железновского.
Я был в ту осень на известинском совещании, и Железновский нашел меня в гостинице поздно вечером. Как он открыл мою дверь, объяснить не могу. Может, я не закрывал ее. Все может быть.
Но помню: Железновский подошел ко мне, когда я сидел у телевизора, сзади и тихо сказал:
- Ну здравствуй!
Я вздрогнул и обернулся.
- Не боись, - засмеялся Железновский одними губами. - Помнишь, ты как говорил?
- Не боюсь уже, - нервно засмеялся и я. - Чего прокрался?
- Привет тебе принес. Догадался?
- От Лены? - встрепенулся я. - Как она себя чувствует?
- Чего ты забеспокоился так о чужой женщине?
- Твоей, что ли?
- Нет, не моей и не твоей. А генерала, как мы называем его с тобой, С.
- Вали на бедного старикана.
- О-о! Он нам даст фору! Боевик! Бабы от него в восторге. Он их умеет, говорит, ласкать. А мы с тобой ласкать их не умеем.
- Не плачь, ты-то в этом поднаторен.
- Это генерал рассказывал при встрече с тобой?
- Нет, о тебе лично он не говорил. Но и без него наслышан.
- Сплетни собираешь?
- Только тебе, что ли, собирать на меня компромат?
- Да хотел бы я тогда!.. Ты бы в один миг сгорел со своей этой компашкой. Ты бы тоже стал врагом народа. Сознался бы, что был в свои четырнадцать лет басмачом, убивал комиссаров и комиссарш, вырезал им на спине звездочки.
Я встал резко, выключил телевизор.
- Не надо, - запротестовал Железновский. - Пусть орет. Ничего не разберут, если записывают... Эй, вы! Все равно ни шиша не разберете! Железновский топнул ногой. - Так слушай ты, коротконожка с розовыми крылышками! Слушай! Ты верно говоришь о ней и очень правильно реагируешь, когда говорят о ней. Ты загораешься, глаза сверкают... Впервые твоей женщине, ты это знай, нанес сильнейший удар этот твой С. Он все расписал. Как по нотам. Знай, дело с Уставом - блеф. Самый настоящий фокус. Таких фокусов много устраивал мой брат. С. устроил с помощью наших ребят этот фокус с Уставом. Он увидел твою женщину...