Евдокия Михайловна расстроилась, даже рассердилась:

- Я объясняла! Термос заготовила для бани, оставила всего на минуту...

- Да-да, всё правильно, голубушка! Прошу прощенья: не хотел вас обидеть! - Он присел на край стола... Сложил на груди руки... Обвёл взглядом общество, возвышаясь над всеми... Остановился на докторе Рубине.

- Большая удача, Марк Анатольевич, что вы сегодня с нами...

"Долго, Игорёша! - позёвывая, молча подстегнул его тот. - Больной давно бы помер! Давай к делу!.."

И тогда Франц сосредоточил всеобщее вниманье на Георгии.

Раскачка худрука на безобразную откровенность была бесконечной, мучительной и столь же безобразно-откровенной.

- Что вы были должны?... Деньги?... Поступок?... Сведенья?...

Георгий возмущённо отмалчивался.

- Это же Ростовцев велел вам привезти сюда Василису! Вы подумали, естественно - для развлечения. Зачем ещё?! - Указательный палец Франца излучал сокрушительную энергию. - Вы посчитали плату за успех - вполне реальной...

- Паранойя!.. - презрительно отвернулся тот, демонстрируя правильно облитый волосами затылок.

Франц невозмутимо вперил в него взгляд, потемневший, как ночной лес.

- Глупости! Сейчас же всё расскбжете!

Бурханкин терпел-терпел да и выпалил:

- Я, это... Слышал я, как вы с хозяином сговаривались!.. - он подбежал к Францу: - Я тебе, это.. сказал, что не видел... Но я же слышал!.. Голос-то слышал!.. Кто ещё мог?.. - Егерь задумался. - А, знаю, кто!..

Бурханкин гораздо позже Франца догадался, что завхоз Большого Дома и худрук коллектива - родственники, хотя увидел их вместе гораздо раньше. На людях это никак не было заметно по их поведению.

Глава двенадцатая

Хозяин Большого Дома

Скрывавшийся в запертой каморке подпола завхоз Тарас Григорьевич Орлов оставил свою конуру и присоединился к званым и незваным гостям Большого Дома.

Он делал вид, будто не понял, что его нарочно на время изолировали. Что это ветром прибило дверь подклети, а не оглобля её подпирала. Что повариха на люке топталась, а не кресло мешало выбраться из подпола. Вобщем, что находится он среди людей - по своему желанию, а не с позволения Франца.

- Сына, что тут у вас происходит?.. - заметил он как ни в чём не бывало.

Георгий кисло сморщился. Было видно: не испытывает особого удовольствия от родства.

- Да вот, - еле снизошёл он, - кое-кого интересует, почему мы здесь оказались...

Пётр в который раз попытался объяснить ситуацию:

- Группа выступает давно. Может, мы и не столь широко известны, но, п-поверьте, именно теперь, с В-васькой, способны занять в мире эстрады свою "нишу". П-по крайней мере, её песни...

- Да бросьте вы! - вдруг завёлся Тарас Григорьевич. - Какая ниша?.. Он вытащил из кармана телогрейки плеер и переключил звук с наушников на динамик. Зазвучало бравурное страдание девочки по мальчику. - Вот это вещь! Хоть с электричеством слушай, хоть при керосинке!..

- Ну, если речь идёт о в-вашем п-плеере, - заволновался Пётр, - я согласен: батарейки - в-вещь незаменимая. А у нас такая б-батарейка В-васька. - Он положил руку на плечо певуньи. - Целая электростанция!

- И что вам дало это "приобретение"? - заспорил Тарас Григорьевич. Много вы зарабатываете?.. Много гастролей наездили?.. Во многих странах отдыхали?..

- Все ведь слышали, как она поёт!.. - невпопад отметил Бурханкин.

Игорь Максимильянович пока так и не слышал. Но не вмешивался: ему было важно знать, куда заведёт или на что выведет спор.

- Что там она поёт?! - возмутился завхоз. - Кому это интересно?.. Ни рожи, ни кожи! Вот и мотаются по провинциям. Даже и сюда бы не приехали, если бы не я!..

Тут уж Франц вмешался.

- Интересно, откуда вы - здесь у нас в провинции - узнали об их существовании, раз они такие неуспешные?..

Тарас Григорьевич ухмыльнулся, как незадолго до этого - Георгий.

- Видите ли... э-э... Игорь Максимович...

- Максимильянович! - много суше, чем его сыну, напомнил Франц.

Марк Анатольевич догадался:

- Уж не от её ли крёстной выяснили?..

- А что тут удивительного?.. Диана сама всё лето хвастала: такая уж она замечательная, таким её богатством природа наградила!.. - Тарас Григорьевич зыркнул на Василису, приспустив тёмные очки. Живой жёлтый глаз плотоядно поскрёб одеяло, укрывшее певунью. - За этим - ясно же, что стояло: жалоба, что девку затирают, что без блата ей не пробиться!

Франц теперь многое понимал. Тон его становился всё более деревянным, а глаза - всё более непроницаемыми - окна спящего дома.

- И вы взялись помочь?.. Просто так, по доброте душевной... Или вы у хозяина отвечаете ещё и за культурную программу?..

Доктор Рубин усмехнулся:

- Да нет, всё правильно! Раз певица - электростанция, значит, Тарас Григорьевич сработал как отопитель и не вышел за рамки служебных полномочий...

- Ну и что?... Такие дела всегда делаются через родственников, в крайнем случае - через знакомых! - Завхоз указал на Георгия. - Тем более, так совпало: сын же!..

Франц спросил равнодушно:

- Виталия Олеговича давно знаете?

- Ростовцева? - Тарас Григорьевич вальяжно взмахнул рукой и многозначительно произнёс. - Уж знаю!..

Франц грозно завис над ним:

- Почему Ростовцев скрывался у вас в котельной прошедшей ночью?.. Что он замыслил против Василисы?.. Вы знали?

Тот юлил, начал тянуть время... Но Игорь Максимильянович окончательно припёр его к стенке:

- Почему вы участвовали в этом? Ведь и ваш сын мог отравиться?..

Бронза Георгия в один момент утратила лоск, превратилась в медь и позеленела. Он уставился на отца, по рыбьи разевая рот. Долго мучился лицом.

Завхоз попытался его успокоить:

- Что ты, Гоша, я прекрасно знал, что тебе не грозит... Иначе, разве бы я позволил?..

- А так - п-позволил, значит... - откомментировал Пётр.

Георгия прорвало:

- Ах, ты ж старый... негодяй!.. То-то, смотрю, манишку надел!.. Дирижировать парадом захотелось!.. - он искал сочувствия у Василисы. Представляешь, ни копейки алиментов, мать одна колотилась на трёх работах, а этот вдруг с лета - дружить вздумал: то ему с протезом помоги, то приезжай с выступлением, заработаешь...

- Гошаня, сообрази: мы же недаром с тобой тут почти всю ночь просидели, прокалякали, - оправдывался отец. - Я для тебя же и старался!.. Эта певичка вам только мешала. До неё - ты вспомни, как вас до неё везде приглашали. - Он обратился к Марку Анатольевичу. - Во Дворце Молодёжи однажды выступали. Шумный успех!.. И что теперь?.. Был бы я, как прежде, завклубом, даже к себе ни за что бы не позвал! Да вы у Гоши спросите, он давно составил мнение о ней. А держит возле себя лишь за...

Василиса вспыхнула, сама прокричала в сердцах о наболевшем:

- За мебель он меня держал... В качестве ширмы... Сам тишком любовников себе ищет... Гонза, как же тебя угораздило?..

- Будто ты не знала!

- Понятия не имела!.. Только догадывалась, а спросить... - она прикрыла глаза.

Её руководитель вызывающе приосанился.

- Что здесь такого? Интеллигентные люди знают: многие талантливые известные... - он начал горделиво загибать пальцы: - Вебер, Чайковс...

- Не звезди, сладенький! - резко оборвала его Василиса, вся запылав, но улыбаясь жемчужно. - Ты бы ещё сравнил себя с Наполеоном... Чайковский мучился от этого всю жизнь. Для нормального человека это - беда, наказание.

Он начал томно возражать:

- Это даёт творческой душе порыв...

Василиса оборвала дискуссию о видах любви и творчества.

- Успокойся, ты к ним не относишься. Ты - простой развратник!... обернулась к Рубину, сидевшему за её спиной. - Доктор, передаётся содомский грех по наследству?

Рубин нахмурился:

- Вы от него ребёнка ждёте?..

- Слава Богу, нет! Просто интересно, откуда ноги растут... - и она бросила взгляд в сторону завхоза.