Стемнело. Где-то на хуторе залаяли собаки. Машины пролетали все реже и все стремительней. Девушка почувствовала себя совсем одинокой. Но свет не без добрых людей. Около перекрестка, взвизгнув тормозами, неожиданно остановилась полуторка.
- Девушка, тебе куда?
- В женский авиаполк, - и не успела договорить, как оказалась в кузове вместе со своим чемоданчиком.
- Давай смелей, соседка! Устраивайся поближе к кабине. Подвиньтесь-ка, ребята, устройте девчонку, промерзла, небось, - звучали доброжелательные, полные сочувствия голоса.
Оказалось, в машине ехали техники-авиаторы из соседнего с женским полка. Рая слушала их разговоры и невольно замечала, с каким уважением говорили они о женщинах-летчицах.
- От нас до вашего хозяйства всего километра два. Доедем, освободимся и проводим тебя до места, - пообещал один из попутчиков.
Но когда машина остановилась, Рая, поблагодарив, не стала дожидаться провожатых и, подхватив свой чемоданчик, бодро зашагала в указанном направлении. По дороге ей помогли встретившиеся артиллерист и два зенитчика. И от них Орлова снова услышала добрые слова о девушках-авиаторах.
Первые дни по прибытии в полк были очень трудными для Орловой. Ей нужно было освоить совершенно новую технику. Стояли холодные ветреные дни, руки мерзли и переставали слушаться.
- Какие душевные наши девочки, - думала не раз Рая. - Ведь то и дело ошибаюсь, а никто не сердится, помогают, объясняют терпеливо.
До этого Рая По-2 близко не видела, привыкла к громадинам "пешкам", не понимала, что "ласточка" - машина хрупкая. Как-то Галя Пилипенко послала Орлову что-то поправить, а она прошла прямо по плоскости и порвала перкаль.
- До сих пор удивляюсь доброму терпению наших девчат, - вспоминает Рахима Рахимовна, - они и виду не показали, а рассказали мне об этом уже гораздо позже. "Ну, Райка, маленькая-маленькая, а как медведь все передавила", - весело сказала Маша Кропина.
Через несколько дней Орлову вызвала командир пол;са подполковник Бершанская.
- Товарищ сержант, с аэрофотоаппаратами работать приходилось? спросила она.
- Видеть видела, а самой обслуживать не пришлось.
- Теперь придется освоить это дело вплотную. Есть приказ установить на два самолета НАФА-19 (ночные аэрофотоаппараты) для фиксации результатов бомбометания. Срок - два дня.
"Не знаю, что бы я делала, - пишет мне Рая, - если бы не Клавдия Илюшина. Инженер - это инженер. Хотя она с этими аппаратами тоже не сталкивалась, но сделала все расчеты. С ее помощью задание мы выполнили в срок".
Установили НАФА-19 на двух самолетах - заместителя командира полка Симы Амосовой, летавшей со штурманом полка Ларисой Розановой, и Кати Олейник с Олей Голубевой.
Аппараты эти были довольно капризные. Они состояли из нескольких агрегатов, размещавшихся в различных местах самолета. "Командный прибор" из шести лампочек разного цвета помещался в кабине штурмана. Загораясь в определенной очередности, лампочки сигнализировали об исправности агрегатов.
Мороки с аппаратами было немало, но отказов в работе ни разу не случалось. Каждую ночь наши самолеты летали на фотографирование, и каждую ночь Рая проводила на старте. Фотопленку с результатами бомбежек отправляли в дивизию, где ее дешифровали.
- Я поражалась самоотверженности, смелости экипажей, летавших на фотографирование, - вспоминает Рахима Рахимовна. - Какая выдержка им требовалась, сколько сил, умения! Вернутся из полета, спрашиваем штурманов: "Очень трудно было?" "Нормально", - отвечают. А я еще по работе в разведполку знала, как это опасно и сложно. Помню, опоздали из боевого вылета Сима Амосова и Лора Розанова. Все, кто позже вылетели, уже вернулись, а их все нет и нет. Хожу, места себе найти не могу. Села зачем-то в машину, что бомбы развозит, и слезы градом. Вдруг бегут девчонки, кричат: "Прилетели!" Оказалось, Симину "ласточку" "мессер" обстрелял, им пришлось делать несколько заходов и уходить на предельно малой высоте... Подбежала я к машине, Лариса обняла меня, закружила, а я и плачу, и смеюсь от радости... И сколько таких полетов они выполнили!
Меня в нашей Раечке всегда поражало удивительное сочетание душевности, нежной деликатности с очень веселым, полным юмора отношением к жизненным невзгодам, неурядицам.
Нужно было слышать, как Рая рассказывала, например, о своей учебе в военном авиационном училище разведчиков, в Башкирии. Орлова училась на отделении грамметристов-дешифровщиков. Трехгодичную программу в училище заканчивали за шесть месяцев, занимались исключительно напряженно. Кроме учебы приходилось работать и на поле, в колхозных огородах, проделывать марши по 15-17 километров по плохим дорогам. Ребята косили, а девушки вязали снопы. Рая тоже научилась вязать снопы, только они у нее получались совсем маленькие - сама-то она была тоненькая, как тростиночка, и ростом чуть повыше снопа. После обеда полагался час отдыха.
- И представляете, девочки, - рассказывала Рая, - заберемся мы в стог, уснем, и до чего же через час вставать не хочется, ну, просто сил никаких нет. Так наш командир батальона, внешне очень похожий на Суворова, на белом коне носится по полю, от стога к стогу, и призывает: "Мамаши, вставайте! Мамаши!"
Это "Мамаши, вставайте!" стало у нас потом, с легкой Раиной руки, крылатым выражением...
22 июня 1941 года. Более сорока лет прошло с этого дня. Война отодвинулась во времени, ушла в прошлое. Но и сегодня, спустя десятилетия, мы не можем говорить о ней бесстрастно, со спокойной объективностью ученого-историка. Нет, не можем! Вновь и вновь памятью сердца возвращаемся мы к этим огненным дням, вновь и вновь вспоминаем тех, кто на своих плечах вынес Родину из огня. И не было на войне маленьких людей - каждый выполнял самое главное, самое святое дело: защищал Отечество. Только одному выпала звонкая доля, а другому тихая, не очень заметная, но не более легкая оттого.
Просто рассказывать о ратном пути летчиков, десантников, разведчиков. В военной биографии каждого из них нередки дни - взлеты, яркие события, в которых зримо отразились силы души, мужество и самоотверженность защитников Родины. Но сколько было на фронте незаметных, скромных тружеников, без чьего великого труда и бесконечного терпеливого мужества не было бы наших маленьких и больших побед.
Техники, механики, вооруженцы, прибористы... Милые наши девчонки, самые надежные, самые бескорыстные друзья! В замасленных спецовочках, с обветренными лицами, простуженными голосами, с обмороженными руками, сколько же работы - тяжелой, утомительной и не имеющей конца - переделали вы. Ничто не могло остановить эту работу - ни морозы с ветрами, ни дожди, ни туманная слякоть, ни тьма кромешная. Без громких фраз, без слова жалобы, озябшие, бывало, голодные и всегда невыспавшиеся, готовили вы машины к вылетам, а потом с волнением вглядывались и вслушивались в ночное небо, ожидая нашего возвращения. Среди ваших наград немало орденов, чуть побольше медалей, но великая благодарность за ваш каждодневный подвиг всегда живет в сердцах боевых друзей.
Фронтовая закалка
С фронтовой фотографии глядит на меня милое девичье лицо. Нежный рот в улыбке. С той же затаенной улыбкой смотрят и глаза-вишни. Высокий лоб, по-казачьи вольный разлет широких темных бровей. Весь облик чернобровой казачки говорит о незаурядном характере человека волевого, решительного, целеустремленного. Да, фотоснимок на редкость удачен - именно такой все мы, однополчане, знаем Шуру Попову, авиамеханика, штурмана, геолога...
Дон и Волга - две исконно русские реки, с ними связаны детство и юность Шуры. Родилась она в городе Серафимовиче, бывшей станице Усть-Медведицкая. Росла, как росли все девчонки и мальчишки в станице, ничем особенно не выделяясь. Сильная, ловкая и азартная, любила спортивные игры, всяческие соревнования.
- А самой большой моей привязанностью, - вспоминает Шура, - было плавание. Плавать выучилась рано, благо река под боком, и в воде чувствовала себя легко, свободно и радостно. Когда в 1935 году мы переехали в Саратов, меня покорила Волга. Жемчужная краса ее вольного разлива вызывала в душе светлое волнение. А какие над Волгой закаты, восходы, какой удивительно нежной чистоты облака... И себя испытать, свои силы манили волжские просторы. Не раз и переплывала Волгу, за что дома крепко доставалось!