- Не сметь стрелять в лежачего!

Однако в лежачего выстрелили и ранили Мазурова вторично - в грудь навылет.

Командир, капитан 1 ранга Лозинский, смело вышел на мятежников и стал призывать к порядку. На него напирали с ружьями наперевес… Лозинский хватал руками штыки, разводил их и при этом кричал:

- Что вы делаете? Опомнитесь! Уберите ружья!

Несколько штыковых ударов в грудь свалили маленького Лозинского с ног… В это время мы вышли из командирского помещения в батарейную палубу и увидали лежащего командира… Мы сразу бросились его поднимать, и нас, как ни странно, никто не тронул. Лозинский хрипел. харкал кровью и не мог говорить… Мы внесли его в командирское помещение, в спальню, и положили на кровать. Мазурова мы снесли в кают-компанию на диван. Кают-компания обстреливалась сверху через световой люк.

… Когда таскали винтовки из палубы в кают-компанию, старший механик Сергей Прокофьевич Максимов принимал самое деятельное участие - приносил охапки ружей… В кают-компании он подошел ко мне и спросил:

- Как вынуть затвор из ружья? Он не идет!

- Нажмите курок…

Потом он сказал:

- Я на минуту сбегаю в каюту…

Каюта старшего механика выходила в жилую палубу около кают-компании. Максимов ушел, и больше мы его уже никогда не видели.

Как потом оказалось, в каюте Максимов хотел что-то достать или спрятать какие-то семейные реликвии, может быть, карточки. Или что-нибудь самое дорогое… В это время к нему ворвалась ватага вооруженных мятежников во главе с машинистом Бортниковым. Наскочив на Максимова, Бортников начал бить его тяжелым рашпилем по голове. Другие тоже приняли участие, и Максимов был забит насмерть…

Между прочим, этот самый машинист Бортников пользовался особым расположением Максимова, механика вообще строгого и требовательного. Бортников был хорошим машинистом, усердным, исправным. Но тут, точно бес его обуял!

Офицерский состав таял. Мятежники наступали. Кают-компания и адмиральское помещение обстреливались со всех сторон…

На бакштове, за кормой, стоял портовый ревельский таранный баркас (малый буксир). Инженеров-механиков Высоцкого и Трофимова надоумили поднять на нем пары. Механики спустились на баркас и вместе с эстонской вольнонаемной командой стали лить в топку керосин, жечь паклю и доски, поднимая пары. С кормового балкона мы спустили на баркас раненых… Спустили командира, Селитренникова, Вердеревского… Стали садиться остальные… Мы с Саковичем хотели вытащить раненого Мазурова и спустились в кают-компанию. Мятежники не дремали и стали с палубы стрелять по таранному баркасу на бакштове. Ждать было больше нельзя. Баркас отдал бакштов и стал малым задним ходом отходить… Пар в котле еще только поднимался…

На верхней палубе опять начались крики, улюлюканье… Это бунтари пришли в ярость от того, что часть офицеров может уйти… Началась беспорядочная ружейная стрельба… Вскоре ее подкрепили очереди пулемета с фальшборта…

Едва таранный баркас развернулся и отошел от крейсера на полтора-два кабельтовых, как с юта по нему ударила кормовая 47-миллиметровая пушка. Вскоре мятежники спустили паровой катер, установили на нем 37-миллиметровую пушку и пошли вдогонку за таранным баркасом. Тот медленно приближался к берегу. В него попало около 20 снарядов, и, не дойдя до берега, он затонул на мели.

На баркасе снарядами были убиты командир - капитан 1 ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и начальник отряда флигель-адъютант Н.Д.Дабич, легко контужены флаг-капитан капитан 1 ранга П.В.Римский-Корсаков и мичман Н.Я.Павлинов. Офицеры вынесли раненых на берег и поторопились скрыться в лесу, так как сзади их настигал паровой катер с преследователями, стрелявшими из пушки и ружей».

О том, что было дальше, на берегу, я узнал в самой бухте Папонвик, где раскинулся ныне почти что курортный город-верфь Локса. Нет, здесь и следов не осталось от тех драматических событий, разыгравшихся в начала ХХ века. И я приехал сюда совсем по другому делу - навестить одного из последних гардемаринов Морского корпуса 90-летнего Леонида Александровича Транзе. Но не бывает бесследных преступлений. И след - да еще какой! - открылся в городской библиотеке. Это была старая книга о революционном движении на Балтийском флоте. Каким-то чудом книгу, изданную в 20-е годы, не вычистили из фондов библиотеки, хотя весь титул ее был испещрен штампами разных лет: «Проверено…» «Проверено…», «Проверено…» Мол, идеологических «мин» нет. А мина была. Ибо протоколы показаний офицеров «Памяти Азова» сами собой опровергали героико-революционную версию очередного «потемкинского» восстания.

Среди прочих документов был и «Протокол №3», записанный обер-аудитором коллежским асессором Фелицыным. Начинался он так: «…Зовут меня Николай Яковлевич Павлинов, мичман, 20 лет, православный. По делу показываю:

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "В ночь с 19 на 20 июля с.г. около 2 часов ночи я был разбужен мичманом Крыжановским, который сказал, что на крейсере поймали агитатора и содержат его под арестом в кают-компании, где в это время находились: старший офицер капитан 2 ранга Мазуров, лейтенанты Захаров и Селитренников, мичман Сакович и поручик корпуса флотских инженер-механиков Высоцкий. Старший офицер приказал мне взять револьвер и быть в кают-компании. Минут через 10 к нам пришел капитан 1 ранга Лозинский и, пройдя к арестованному, приказал снять с него фуражку с надписью "Учебно-артиллерийский отряд"; раздеть его и приготовить для отправки на "Воеводу". В это время к командиру подошел караульный начальник и доложил, что от денежного ящика украдены ружейные патроны. Командир со старшим офицером сейчас же вышли наверх, и приблизительно в это же время последовали первые выстрелы, которыми был ранен вахтенный начальник мичман Збаровский, а затем уже начались частые выстрелы из винтовок.

По приказу командира офицеры и кондукторы занялись переноской ружей из палуб в офицерские помещения. Я вынимал затворы у винтовок и клал их в свою каюту на койку под одеяло. Вскоре после этого электричество на крейсере потухло, и я вышел наверх, где находились начальник отряда флигель-адъютант Дабич и лейтенанты Вердеревский и Селитренников. По нас тотчас же был открыт ружейный огонь. Первыми пулями были ранены лейтенанты Вердеревский и Селитренников. Я помог Вердеревскому (будущему морскому министру Временного правительства.- Н.Ч.) спуститься вниз. Начальник отряда в это время был на балконе и давал приказание стоявшему на бакштове таранному баркасу развивать пары. Для этого на баркас были посланы лейтенант Унковский и поручик Высоцкий.