Курасон рассказывала о своих прошлых хозяевах — семье Драгго (это тот человек с шрамами на лице). По ее словам это были отличные люди, не «задаваки». Она также предупредила нас по поводу покупок в городе: "Сначала смотрите на ценник, потом спрашивайте продавца — иначе, как только они увидят, что вы заинтересовались, цена подскочит в два раза.

Значит, они могут легко угадать в нас иностранцев.

Курасон унесла тарелки, налила нам по второй чашке кофе и продолжала: "Жак Кусто снял документальный фильм об уничтожении амазонских лесов — теперь он у нас стал национальным героем"

Мы с Шурой переглянулись и, кивнув головами, попросили рассказать об этом поподробнее — нас очень волновала проблема тропических лесов.

По словам Курасон, Кусто смог наглядно показать, что цивилизация, насаждаемая в тропиках, убивает древнюю культуру индейских племен. При этом Курасон считала, что главные виновники не бразильское правительство, а «испанцы». Она имела в виду — испано-говорящие бизнесмены из других стран Латинской Америки, которые хотят нажиться на бразильской природе. Она не знала, что основной вред природе приносят сами бразильцы и их правительство. Ей казалось, что бедное правительство просто не в силах бороться с проблемой.

По-моему это единственный раз, когда мы про себя не согласились с точкой зрения Курасон. — в остальном мы доверяли ее оценке ситуации гораздо больше, чем словам наших богатых друзей. От них мы уже слышали, что основная причина бедности и безработицы то, что народ в Бразилии ленивый. Ни разу при нас они не заводили разговор об угрозе, которая нависла над уникальными зелеными легкими планеты.

После завтрака мы провели некоторое время в обсерватории наверху, записывая наши впечатления, потом оба вдруг захотели спать (видимо таким образом организм привыкал к тропической влажности). Мы вернулись в спальню, валялись на кровати, любуясь видом из окна — дождь сделал краски за окном ярче. Мы подремали немного.

Днем Курасон приготовила нам роскошное суфле, которое мне очень понравилось — я всегда мечтала научиться так готовить.

На вечер была назначена встреча с важными людьми, в том числе с известными докторами и психиатрами, где мы оба должны были отвечать на вопросы о психоделиках и возможном использовании МДМА в медицинской практике. Доктор Хектор выступал в роли переводчика. Шура решил надеть белую рубашку с галстуком — я согласилась, даже для Рио-де-Жанейро, где не любят формальностей, это вид, подобающий встрече с научной аудиторией.

Элен и Пьер отвезли нас в отель «Мирамар», где должна была состояться встреча. В машине мы говорили по-французски, вернее Шура говорил, а я только иногда вставляла пару слов, чтобы поддерживать разговор.

Нас проводили в большую комнату в пентхаусе отеля, там я смогла, наконец, найти стакан воды со льдом. Нас встречали люди, собравшиеся на презентацию. Приветствия заняли минут пятнадцать, хотя и носили более официальный характер — мужчины ограничивались рукопожатием, в то время как женщины, все равно предпочитали двойной поцелуй. Доктор Хектор представил нам несколько человек, совсем не говорящих по-английски — среди них были крупные медики.

В конце концов, мы проследовали в небольшой зал, где в углу на возвышении стоял стол с тремя стульями — для Шуры, меня и переводчика. Доктор Хектор сел по центру, Шура — справа от него, я — слева. Вглядевшись в зал, я увидела много знакомых лиц: тут были члены «семьи», наши хозяева и медики, с которыми мы только что знакомились.

Я впервые выступала на подобном официальном собрании. Я услышала, что Хектор, несмотря на мою просьбу, представил меня как "доктор Алиса", и теперь я с ужасом ожидала, когда кто-нибудь из зала спросит кто я по профессии: психиатр или психолог, и мне придется ответить, что я просто терапевт, что повлечет за собой новые неприятные вопросы.

Шура поначалу не мог освоиться в ситуации последовательного перевода. Только через какое-то время он понял, что не нужно говорить больше двух-трех предложений сразу, чтобы Хектор успевал переводить. Обычно Шура говорит на подобных лекциях с дикой скоростью, и ему пришлось превозмогать эту пагубную привычку, зато впервые я услышала, как он читает лекцию с нормальной скоростью.

Задавались обычные для таких встреч вопросы. Время от времени, если дело, например, касалось медицинского применения МДМА, Шура или Хектор обращались ко мне. К своему удивлению, я совсем не чувствовала страха публичного выступления, наверное из-за того, что я была знакома с большей частью аудитории. А может быть из-за того, что я была полностью уверена в компетентности моих ответов — очень приятное чувство.

Через некоторое время Хектора на месте переводчика сменил доктор Леон, которого мы не встречали до этого. Он не только лучше знал английский, но и обладал даром публичного оратора, поэтому все чаще в зале звучали аплодисменты.

В зале собралось примерно двадцать человек, вместо запланированных полутора часов встреча продлилась целых три. Ближе к концу, я отвечала на несколько вопросов подряд, и уже готова была в любой момент покраснеть при вопросе о моем образовании и профессии, но никто почему-то не догадался спросить об этом.

Когда все кончилось, Шура подошел ко мне и сказал, что гордится мной, что я выступала превосходно и т. д. Это был лучший комплимент, и, кроме того, он исходил из уст человека, мнение которого для меня является наиболее ценным.

Мы ужинали в отеле вместе с доктором Роберто, Мариной и молодым доктором Леоном — нашим вторым переводчиком. Оказалось, что он руководит факультетом фармакологии в университете и пользуется большим уважением своих коллег. Он рассказал нам, что сам он принимал много психоделиков, что эти опыты были очень разными, и что он с большим уважением относится к удивительной силе этих препаратов.

Заснули мы поздно, гордые тем, что, как сказал Шура: "выступили крайне удачно".

Вторник.

Проснулись в шесть утра — на сегодня намечено изготовление МДМА. Первоначально предполагалось, что на всю операцию уйдет три дня, но это при условии проведения работы в двух разных лабораториях, Постепенно нам стало ясно, что этот план был принят из-за того, что доктор Роберто и его друзья предлагали, что все вещество, изготовленное у них в клинике останется в их распоряжении, а другую партию — для будущей клиники — придется делать в другом месте. Но теперь было решено, что синтез будет происходить один день, в одном месте, и все споры о том, кому будет принадлежать препарат после нашего отъезда были оставлены на потом. Нас это дело не касалось.

В клинику нас отвозил Гиоргио, и разговор зашел о машинах — он подробно рассказал нам о правилах дорожного движения в городе: во-первых, никто не обращает внимание на разметку — главное — знать примерное направление движения и стараться избегать столкновение с теми, кто едет в ту же сторону. Улицы Рио — как немецкие автобаны — на них выживают только лучшие водители. Во-вторых, после десяти часов вечера все перестают обращать внимание на светофоры — боятся ограблений. В 7.30, когда начинается рабочий день, водители снова начинают останавливаться на красный, но до этого — просто приходится быть очень осторожным (особенно, когда горит зеленый свет).

Мы переехали через мост и оказались в соседнем городе Нитерой. Дождь не прекращался, такая погода продержалась неделю. Тропики лучше всего выглядят под дождем. Город Нитерой — скромный сосед Рио-де-Жанейро — показался мне "более бразильским". На улицах было много детей в шортах и грязных майках, то и дело мы проезжали небольшие кантины, здесь было гораздо меньше многоэтажек, Только графитти были те же.

Мы прибыли в клинику, расположенную на дальнем от Рио конце города, среди роскошных коттеджей.

Громадное здание клиники было целиком отдано пластической хирургии. Приемная изысканно отделана кожей и мрамором, видно, что большинство пациентов — очень богатые женщины.