Митрополит Алексий остался неудовлетворенным результатами другой всемирной конференции, "Церковь и мир, которая собиралась в Женеве в 1966 году: - " Мы сожалеем, - сказал он, - что результаты этой конференции, не нашли достаточного приложения к соответствующей сфере дальнейшей деятельности Всемирного Совета Церквей". Критике с его стороны подверглась и другое "региональное экуменическое объединение" - Конференция Европейских Церквей: - " Я должен сказать, что миротворческое служение этой Конференции развивалось медленно, имело глубокие спады и было недостаточно эффективным". Но самое замечательное, что, говоря о деятельности Христианской Мирной Конференции, созданной по инициативе Московской Патриархии с центром в Праге и долгое время находившейся всецело в орбите Москвы, митр. Алексий ни слова не сказал о глубоком кризисе и распаде ее, после того, как в 1968 году, председатель и генеральный секретарь ее в Праге выразил протест против советской интервенции. Именно за это все они были смещены со всех должностей, что вызвало протест французских католиков и других западных протестантов во главе с пастором Казалис. Более того, пастор Казалис был исключен из состава ХМК, в результате чего почти все западные участники ее отпали. Этот раскол, не исцеленный до сего дня, очень повредил митрополиту Никодиму в экуменических кругах, где его до сих пор считают главным виновником "отлучения" пастора Казалиса. Именно обо всех этих подробностях и неприятных "деталях" с Христианской Мирной Конференцией, митрополит Алексий предпочел просто умолчать. Квинтэссенция политического выступления митрополита Алексия находится, однако, как мы уже сказали, в заключительной части доклада. Вот его текст вкратце: " Мы должны раскрывать ложь таких идеологий, как антисоветизм, расизм, и таких ошибочных концепций, как теория конвергенции. Мы должны всеми доступными нам средствами бороться с каждым проявлением империализма...Нам нужно добиваться скорейшего заключения договоров о запрещении ядерного оружия... нам необходимо содействовать созыву конференции пяти великих держав по ядерному разоружению... наше дело - настаивать перед правительствами государств Европы на скорейшем созыве конференции по европейской безопасности. Наше дело - выступить за скорейшую ратификацию договора СССР с ФРГ и с ПНР. Мир, не может восторжествовать до тех пор, пока не прекратится политика империализма. В настоящее время эта политика под прикрытием антикоммунизма подавляет стремление народов Индокитая к освобождению от настоящей агрессии... Зная о невыносимых страданиях сотен миллионов людей, которые порождает империализм, мы заявляем, что святым нашим долгом является наше участие в современной антиимпериалистической борьбе... Мы верим, что эта программа миротворческой деятельности Русской Православной Церкви, ее архиереев, клириков и мирян, созвучна взглядам членов настоящего Освященного Собора и поддерживается вами".

Доклад митрополита Алексия продолжался час и три четверти. Сидевший за мною диакон о Сергий говорит мне -"C'est un assommoir"("Это усыпляюще", фран.) И рассказывает, мне что многие из членов Собора мирно похрапывали пока митрополит Алексий громил империализм.

А один провинциальный батюшка заметил: - " А какое нам дело до всех этих войн в Индокитае... и еще не знаю где? Ну, жалко конечно, что людей убивают.. вот мы и молимся" Господи даруй им мир". Наше дело молиться, а не лезть в чужие дела и политику".

В конце своего выступления митр. Алексий сообщил, что завтрашний день будет посвящен выступлениям членов Собора. Все желающие выступить должны записаться сегодня в секретариате. На этом заседание закрылось. Было около 21часа, я пошел и записался в список выступающих.

Уже на выходе из трапезного храма, ко мне подошли и сказали, что митрополит Никодим просит меня ужинать вместе с ним вечером. Я сразу подумал, что это как- то связано с моим выступлением на следующий день на Соборе. Очевидно, митрополит Никодим хочет как-то на меня повлиять. Или настаивать, чтобы я не выступал на Соборе? Словом, я был скорее недоволен, что меня приглашают на частный ужин к Никодиму. Как бы то ни было я направился в ту часть Духовной Академии, где намечался ужин и занял место у столика, где митрополит Никодим обычно обедал. Через несколько минут он пришел и мы пересели за другой, большой стол в глубине зала.. Сначала мы беседовали одни, но через некоторое время к нам присоединился епископ Филарет, потом епископ Ювеналий, еще позже митрополит Антоний. Я был убежден, что они пришли не случайно, а нарочно не к началу нашей беседы... особенно митрополит Антоний.

Сначала Никодим, как он обыкновенно поступает в подобных случаях, хотя и спросил "Мимоходом", записался ли я выступать завтра, долго говорил на всевозможные темы, но не относящиеся прямо к делу. Наконец он вдруг меня прямо спросил, о чем я собираюсь выступать на Соборе завтра. Я так же прямо ответил, что исключительно о постановлениях 1961 года, так как это единственный действительно важный и серьезный вопрос, с которым у меня разногласия в предлагаемых решениях на Соборе. Более того, я уточнил, что буду говорить исключительно о канонической стороне, о нарушении принципа единства церковного управления, сосредоточенного в лице епископа. Это единство нарушается постановлениями 1961 года.

- " Вы конечно свободны, выступать, как Вам угодно, - произнес митрополит Никодим,- Но мой Вам совет этого не делать. Вы вызовите только против Вас раздражение епископов. Каноны мы и сами хорошо знаем, скажут, чего Вы приехали учить нас канонам. Вы принесете вред Церкви".

- " А как же Вы говорили, - возразил я, - что никакого вреда для Церкви от моего выступления не будет? Или, может быть, лично Вам мое выступление повредит?"

- " Мне? Нисколько! Наоборот, если Вы выступите, я в ответ выступлю против Вас с филиппикой, и это будет там где нужно, вменено мне только в заслугу. И я скажу, что Вы требуете от нас строгого использования канонов, а сами их не соблюдаете, когда это для Вас удобнее. Из этого выйдет спор, не полезный для Церкви... вот и выйдет, что Вы повредите Церкви".

Мне показалось, что это было скорее похоже на своеобразное "передергивание", со стороны митр.Никодима, "смысла пользы и вреда" для Церкви.

- " Вы так считаете, что это вред? А ряд архиереев, здешних архиереев, считает, что постановления 1961 года вредны для Церкви, и советует мне выступать".

- А кто же эти архиереи?" - спросил митрополит Никодим.

- " Я этого не могу Вам сказать".

- " Да и не надо, я и так их знаю. Я обо всех архиереях знаю, кто что думает... они у меня все как на ладони ",- с улыбкой сказал Митр. Никодим.

-" Может быть, Вы их всех и знаете, они все здешние, но имен я Вам все равно не назову ",- ответил я.

- " Не называйте! - продолжал митр. Никодим, - Я Вам сам скажу. Один из дальней окраины, другой тоже, но несколько ближе, а третий из центральной России".

Я, конечно, догадался, что митрополит Никодим имеет в виду архиепископов Вениамина и Павла, а кого он имел в виду под словами " из центральной России", я не мог тогда догадаться, а узнал значительно позже. Во всяком случае, я не назвал ни одного имени и никак не реагировал на намеки митрополита Никодима. Тот продолжал настаивать, что мое выступление принесет вред Церкви. Конечно, я был поставлен в трудное положение и наносить вреда не хотел никому, а поэтому обратился с вопросом к митрополиту Антонию Сурожскому, который присутствовал при разговоре, но все время молчал.

- " Владыко, какое Ваше мнение?"

- " Я думаю, - ответил митрополит Антоний, - что если мы одни, заграничные, выступим против постановлений 1961 года, а все остальные будут молчать, то это будет воспринято в определенном смысле: вот мы, мол, какие герои, а здешние все трусы и предатели Церкви. Мы нашим выступление можем бросить такое обвинение всем нашим собратьям, которые находятся в несравненно более трудных условиях, а себя выставим героями".