- Нет.

- Пора бы ему вернуться.

- Да.

- Какая фантазия пришла мне в голову, - сказал Никитин: - вот бы пара с нею.

- Господа, идите кто-нибудь петь со мною, - сказала Вера Павловна: даже двое охотников? Тем лучше.

Остались Мосолов и Никитин.

- Я тебе могу показать любопытную вещь, Никитин, - сказал Мосолов. Как ты думаешь, она спит?

- Нет.

- Только не говори. Ей можешь потом сказать, когда познакомишься побольше. Другим - никому. Она не любит.

----

Окна квартиры были низко.

- Вот, конечно, это окно, где огонь? - Мосолов посмотрел. - Оно. Видишь?

Дама в трауре сидела, пододвинув кресла к столу. Левою рукою она облокотилась на стол; кисть руки поддерживала несколько наклоненную голову, закрывая висок и часть волос. Правая рука лежала на столе, и пальцы ее приподымались и опускались машинально, будто наигрывая какой-то мотив. Лицо дамы имело неподвижное выражение задумчивости, печальной, но больше суровой. Брови слегка сдвигались и раздвигались, сдвигались и раздвигались.

- И все время так, Мосолов?

- Видишь. Однако иди, а то простудимся. И то уж четверть часа стоим.

- Какой ты бесчувственный! - сказал Никитин, пристально посмотрев на глаза товарища, когда проходили мимо ревербера {174} через переднюю.

- Причувствовался, братец. Это тебе впервой.

Подавали закуску.

- А славная должна быть водка, - сказал Никитин; - да какая же крепкая! Дух захватывает!

- Эх, девчонка! и глаза покраснели! - сказал Мосолов.

Все принялись стыдить Никитина. "Это только оттого, что я поперхнулся, а то я могу пить", - оправдывался он. Стали справляться, сколько часов. Только еще одиннадцать, с полчаса можно еще поболтать, успеем.

Через полчаса Катерина Васильевна пошла будить даму в трауре. Дама встретила ее на пороге, потягиваясь после сна.

- Хорошо вздремнули?

- Отлично.

- И как чувствуете себя?

- Превосходно. Я ж вам говорила, что пустяки: устала, потому что много дурачилась. Теперь буду солиднее.

Но нет, не удалось ей быть солидною. Через пять минут она уж очаровывала Полозова и командовала молодежью, и барабанила марш или что-то в этом роде черенками двух вилок по столу. Но торопила ехать, а другие, которым уж стало вовсе весело от ее возобновляющегося буйства, не спешили.

- Готовы лошади? - спросила она, вставая из-за закуски.

- Нет еще, только велели запрягать.

- Несносные! Но если так. Вера Павловна, спойте мне что-нибудь: мне говорили, у вас хороший голос.

Вера Павловна пропела что-то.

- Я вас буду часто просить петь, - сказала дама в трауре.

- Теперь вы, теперь вы! - пристали к ней все.

Но не успели пристать, как она уже села за рояль.

- Пожалуй, только ведь я не умею петь, но это мне не остановка, мне ничто не остановка! Но mesdames и messieurs, я пою вовсе не для вас, я пою только для детей. Дети мои, не смейтесь над матерью! - а сама брала аккорды, подбирая аккомпанемент: - дети, не сметь смеяться, потому что я буду петь с чувством. И стараясь выводить ноты как можно визгливее, она запела:

Стонет сизый...

Молодежь фыркнула при такой неожиданности, и остальная компания засмеялась, и сама певица не удержалась от взрыва смеха но, подавив его, с удвоенною визгливостью продолжала:

...голубочек,

Стонет он и день и ночь:

Его миленький дружо... {175}

но на этом слове голос ее в самом деле задрожал и оборвался. "Не выходит - и прекрасно, что не выходит, это не должно выходить - выйдет другое, получше; слушайте, дети мои, наставление матери: не влюбляйтесь и знайте, что вы не должны жениться". Она запела сильным, полным контральто:

Много красавиц в аулах у нас,

Звезды сияют во мраке их глаз;

Сладко любить их - завидная доля!

Но,

это "но", глупо, дети,

Но веселей молодецкая воля,

не в том возражение, - это возражение глупо, - но вы знаете, почему:

Не женися, молодец!

Слушайся меня! {176}

Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал; к балкону, конечно, тайком, подходит мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я его очень люблю, и я ему пою:

Красив Брингала брег крутой

И зелен лес кругом;

Мне с другом там приют дневной

потому что я знаю, днем он прячется, и каждый день меняет свой приют,

Милей, чем отчий дом;

впрочем, отчий-то дом был не слишком мил и в самом деле. Так я пою ему: я уйду с тобою. Как вы думаете, что он мне отвечает?

Ты хочешь, дева, быть моей,

Забыть свой род и сан,

потому что ведь я знатная,

Но прежде отгадать сумей,

Какой мне жребий дан.

"Ты охотник?" говорю я. - "Нет". - "Ты браконьер?" - "Почти угадала", говорит он,

Как мы сберемся, дети тьмы,

потому что ведь мы с вами, дети, mesdames и messieurs, очень дурные люди,

То должно нам, поверь,

Забыть, кто прежде были мы.

Забыть, кто мы теперь.

поет он. - "Давно отгадала, - говорю я: - ты разбойник"; что ж, это правда, он разбойник - да? он разбойник. Что ж отвечает он, господа? "видишь, говорит, я плохой жених тебе":

О, дева, друг недобрый я;

Глухих лесов жилец;

совершенная правда, глухих лесов, потому, говорит, не ходи со мною,

Опасна будет жизнь моя,

потому что ведь в глухих лесах звери,

Печален мой конец,

это неправда, дети, не будет печален, но тогда я думала и он думал; но все-таки я отвечаю свое :

Красив Брингала брег крутой

И зелен лес кругом;

Мне с другом там приют дневной

Милей, чем отчий дом. {177}

- В самом деле, так было. Значит, мне и нельзя жалеть: мне было сказано, на что я иду. _Так_ можно жениться и любить, дети: без обмана; и умейте выбирать.

Месяц встает

И тих и спокоен;

А юноша-воин

На битву идет.

Ружье заряжает джигит,

И дева ему говорит:

"Мой милый, смелее

Вверяйся ты року!" {178}

в таких можно влюбляться, на таких можно жениться

(- "Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!" - шепчет одна

и жмет руку. - "Зачем я не говорила тебе этого? Теперь буду говорить",

- шепчет другая.)

- Таких любить разрешаю и благословляю, дети: Мой милый, смелее Вверяйся ты року!

совсем развеселилась я с вами, - а где веселье, там надобно пить,

Гей, шинкарочка моя,

Насипь меду й вина,

мед только потому, что из песни слова не выкинешь, - шампанское осталось? да? - отлично! откупоривайте.

Гей, шинкарочка моя,

Насипь меду й вина,

Та щоб моя головонька

Веселонька була!

кто шинкарка? я шинкарка:

А у шинкарки чорнi брiвки,

Кiвани пiдкiвки - {179}

она вскочила, провела рукой по бровям и притопнула каблуками.

- Налила, готово! - mesdames и messieurs, и старикашка, и дети, берите, щоб головоньки веселоньки були!

- За шинкарку! За шинкарку!

- Благодарю! Пью свое здоровье, - и она опять была за роялем и пела:

Да разлетится горе в прах!

и разлетится,

И в обновленные сердца

Да снидет радость без конца, - {180}