Дней через десять Дарник забеспокоился.

– Мы с тобою давненько не были дома, Пол, – заявил он однажды поутру. – Еще не поздно позаботиться о будущем урожае, да и по дому многое нужно успеть: починить ограду, проверить, не протекает ли крыша, ну, и так далее...

– Как ты решишь, дорогой, – безропотно согласилась Польгара.

Беременность волшебно преобразила великую волшебницу – теперь ее ничем нельзя было взволновать.

В день отъезда Гарион сам пошел седлать Кретьена. Разумеется, в цитадели было хоть отбавляй желающих сделать это за него, но король Ривы предпочел никому этого не передоверять. Предстояли церемонные прощания, Гарион же чувствовал, что не вынесет еще одного расставания с друзьями, а плакать прилюдно ему не хотелось.

– Прекрасный конь у тебя, Гарион.

Кузина Адара... Лицо ее было безмятежным, как у большинства беременных, и, глядя на нее, Гарион еще раз изумился, до чего же повезло Хеттару с женой. Так как он повстречался с Адарой первым, их навеки связали некие особые узы и особая любовь.

– Это подарок Закета, – коротко ответил он.

Гарион предпочел бы, чтобы беседа их ограничилась лошадьми, тогда ему, скорее всего, удалось бы сдержать свои чувства. Однако Адара пришла сюда вовсе не за этим. Она нежно обхватила Гариона за шею и поцеловала его.

– Прощай, мой родной...

– До свидания, Адара, – ответил Гарион внезапно севшим голосом. – До свидания...

У короля Ривы Бельгариона, Повелителя Запада, Господина Западного моря, Богоубийцы и славнейшего в подлунном мире героя завязался горячий спор с августейшей его супругой, королевой Ривы Сенедрой, августейшей принцессой Толнедрийской империи и жемчужиной королевского дома Боурунов. Предметом разногласий была борьба за почетное право держать в объятиях кронпринца Гэрана, наследника престола Ривы, наследного Хранителя Шара Алдура и в недалеком прошлом Дитя Тьмы. Августейшая чета ссорилась уже не первый час, трясясь в седлах, они удалялись от столицы Алгарии, направляясь в Вейл Алдурский.

Но вот Сенедра стала постепенно сдавать позиции. Как и предсказывал бессмертный волшебник Бельгарат, руки ее начали уставать, и она передала дитя отцу, испытав при этом некоторое облегчение.

– Смотри, чтобы он не свалился с коня! – предостерегла она мужа.

– Да, дорогая, – ответил Гарион, усаживая сына на луку седла.

– И следи, чтобы он не обгорел на солнышке!

Вырванный из рук злобной Зандрамас Гэран снова стал милым и покладистым. Он уже говорил коротенькими фразами, и личико его выражало величайшую серьезность, когда он что-то втолковывал отцу. Он то и дело указывал пальчиком на оленей и шмыгающих в густой траве кроликов. Белокурая кудрявая головка его покоилась на отцовской груди – дитя было всем вполне довольно. Но однажды утром Гэран все же закапризничал, и Гарион не придумал ничего лучшего, как дать ему поиграть Шаром Алдура. Гэран был в полном восторге – он держал Шар в ладошках, зачарованно уставившись в его мерцающие глубины. То и дело поднося его к уху, малыш подолгу внимал его песенкам. Похоже, Шару все это нравилось ничуть не меньше, чем ребенку.

– Послушай, Гарион, это дикость! – ворчал Бельдин. – Ты превратил самый могущественный во вселенной магический атрибут в детскую цацку!

– Но ведь Шар принадлежит Гэрану или будет принадлежать, не все ли равно? Им следует поближе узнать друг друга.

– А ежели пацан его потеряет?

– Неужели ты и в самом деле считаешь, Бельдин, что Шар можно потерять?

Спору был положен конец, когда к Повелителю Запада подъехала Поледра.

– Твой сын слишком мал для таких игрушек, – упрекнула она сердобольного папочку и протянула ему причудливо изогнутую и завязанную узлом палочку, неизвестно как появившуюся в ее руках. – Сейчас же отними у него Шар, Гарион. Пусть он поиграет вот с этим.

– Это палочка с одним концом, правда?

Гарион вспомнил забавную игрушку, которую однажды показывал ему Бельгарат в своей захламленной башне. Этой палочкой в далеком детстве часами забавлялась Польгара.

Поледра кивнула:

– Это надолго займет мальчика.

Гэран охотно обменял Шар на новую игрушку. Однако сам Шар еще несколько часов кряду оплакивал расставание с новым другом, втихомолку жалуясь на ухо Гариону.

А на следующий день они уже подъезжали к дому. Поледра критически оглядела строение с вершины холма.

– Как вижу, ты многое перестроила тут, – заметила она, взглянув на дочь.

– Но ведь ты не против, мамочка?

– Разумеется, нет, Польгара. Дом должен отражать характер владельца.

– Уверен, дел тут не переделать, – вздохнул Дарник. – Вон там ограда почти завалилась. А если я нынче же не починю ворота, то вскоре по нашему двору будет шататься целое стадо алгарийских коров.

– А в доме необходимо произвести генеральную уборку, – прибавила его жена.

Они спустились с холма, спешились и вошли в дом.

– Какой ужас! – воскликнула Польгара, с отвращением глядя на слой мохнатой пыли, покрывавшей все вокруг, к слову говоря, не такой уж и толстый. – Нам нужны метелки, Дарник!

– Будут метелки, дорогая, – покорно кивнул он.

Бельгарат тем временем производил ревизию в кладовой.

– Еще не время, отец, – с легким раздражением сказала Польгара. – Попрошу вас с дядюшкой Бельдином и Гарионом прополоть мой садик – его заполонили сорняки!

– Что-о-о? – не веря своим ушам, воскликнул волшебник.

– Завтра я хочу заняться посадкой, – невозмутимо ответила ему дочь. – Мне нужна чистая и вскопанная земля.

Гарион, Бельдин и Бельгарат с видимой неохотой поплелись в чулан, где Дарник держал инструменты.

Гарион обреченно оглядел «садик» Польгары, который был достаточно велик, чтобы обеспечить витаминами маленькую армию.

Бельдин же пару раз воткнул мотыгу в землю и взорвался от возмущения:

– Какая дремучая дикость!

Он отшвырнул мотыгу и ткнул перстом в грядку. По мере того как двигался его палец, на грядке появлялась ровная полоска взрыхленной земли.

– Польгара рассердится, – предупредил горбуна Гарион.

– Так это ежели она нас застукает, – хихикнул Бельдин, поглядев в сторону дома, где Польгара, Поледра и королева Ривы вовсю орудовали метлами и тряпками. – Теперь ты, Бельгарат. Делай бороздки поровнее.