меня. Тэннер (тоном раскаяния). Простите мои грубые выпады, Энн. Они направлены не
против вас, а против всего испорченного мира. (Она бросает на него
довольный, прощающий взгляд; он тотчас настораживается.) А все-таки
скорей бы вернулся Рэмсден. С вами я никогда не чувствую себя в
безопасности; какое-то наваждение... или нет, не наваждение, а какое-то
утонченное любопытство влечет меня к вам.
Она смеется.
Да, да, именно. Вы это знаете и наслаждаетесь этим. Открыто и
бессовестно наслаждаетесь этим! Энн. Ну и кокетка же вы, Джек! Тэннер. Кокетка?! Я?!! Энн. Да, вы. Вы всегда готовы осудить и оскорбить человека, но в то же время
ни за что не выпустите его из рук. Тэннер. Я позвоню. Наш разговор и так уже зашел дальше, чем я предполагал.
Возвращаются Рэмсден и Октавиус, с ними мисс Рэмсден
деловитая, почтенного вида старая дева; на ней простое
коричневое шелковое платье и ровно столько колец,
цепочек и брошей, сколько нужно, чтобы показать, что она
одета скромно не по бедности, а из принципа. Она входит
в комнату весьма решительным шагом; мужчины, растерянные
и удрученные, следуют за ней. Энн встает и порывисто
бросается ей навстречу. Тэннер отступает к простенку
между бюстами и делает вид, что занят рассматриванием
картин. Рэмсден, как обычно, подходит к своему столу;
Октавиус старается держаться поближе к Тэннеру.
Мисс Рэмсден (почти оттолкнув Энн, решительным движением усаживается в
кресло, где прежде сидела миссис Уайтфилд). Я умываю руки. Октавиус (окончательно пришибленный). Я знаю, мисс Рэмсден, вы желаете, чтоб
я увез Вайолет домой. Я сейчас. (Нерешительно поворачивается к двери.) Рэмсден. Нет, нет... Мисс Рэмсден. К чему говорить "нет", Роубэк? Октавиус знает, что я никогда
не закрыла бы дверь твоего дома перед женщиной, искренне раскаивающейся
и огорченной. Но если женщина не только безнравственна, но еще
упорствует в своей безнравственности - нам с ней не по пути. Энн. Ах, мисс Рэмсден, что вы хотите сказать? Вайолет что-нибудь говорила
вам? Рэмсден. Вайолет действительно очень упряма. Она не хочет уезжать из
Лондона. Я отказываюсь понять ее. Мисс Рэмсден. А я ее отлично понимаю. Ясно как божий день: она не хочет
уезжать потому, что не желает разлучаться с этим мужчиной, кто бы он ни
был. Энн. Ну конечно, конечно! А вы, Октавиус, говорили с ней? Октавиус. Она отказывается от объяснений. Она сказала, что ничего не станет
решать, пока не посоветуется с кем-то. По-видимому, с тем самым
негодяем, который обманул ее. Тэннер (Октавиусу). Ну и пусть она советуется. Он только рад будет ее
отъезду. Не вижу, в чем тут трудность! Мисс Рэмсден (не дав Октавиусу раскрыть рот для ответа). Трудность, мистер
Джек, в том, что предлагая свою помощь, я вовсе не предлагаю своего
соучастия в безнравственных поступках. Или она даст слово никогда
больше не видеть этого человека, или пусть находит себе других друзей;
и чем скорее, тем лучше.
В дверях показывается горничная. Энн поспешно садится на
свое место и делает вид, что ее все это нисколько не
касается. Октавиус инстинктивно подражает ей.
Горничная. Кэб у подъезда, мэм. Мисс Рэмсден. Какой кэб? Горничная. Для мисс Робинсон. Мисс Рэмсден. О! (Овладев собой.) Хорошо.
Горничная уходит.
Она послала за кэбом. Тэннер. Я хотел послать за этим кэбом еще полчаса назад. Мисс Рэмсден. Очень рада, что она понимает, в какое положение поставила
себя. Рэмсден. Мне очень неприятно, что она так уезжает отсюда, Сьюзен. Нам
следовало быть помягче. Октавиус. Нет. Я еще и еще раз благодарю вас, но мисс Рэмсден совершенно
права: Вайолет больше не может здесь оставаться. Энн. По-моему, вы должны поехать вместе с ней, Тави. Октавиус. Она не захочет. Мисс Рэмсден. Конечно, не захочет. Она прямехонько отправится к этому
мужчине. Тэннер. Что вполне естественно после достойного приема, который ей здесь
оказали. Рэмсден (вконец расстроенный). Вот, Сьюзен, слышишь? А ведь в этом есть доля
правды. Неужели ты не могла, не нарушая своих принципов, быть немного
терпеливее с этой бедной девушкой? Она так еще молода; в этом возрасте
свойственно заблуждаться. Мисс Рэмсден. Ничего, если ей так нужно сочувствие, она в избытке встретит
его у мужчин. Я просто удивлена твоим поведением, Роубэк. Тэннер. Я тоже удивлен; и, надо сказать, приятно.
В дверях появляется Вайолет. Ее выдержке и отнюдь не
покаянному виду могли бы позавидовать самые
добродетельные представительницы ее пола. Небольшая
головка, упрямый маленький рот и подбородок, горделивая
осанка и надменная чеканность речи, безупречное
изящество костюма, дополненного очень нарядной шляпой с
чучелом птицы, - все вместе создает облик прелестный, но
в то же время и несколько отпугивающий. Это не сирена,
как Энн, - она вызывает восхищение без всякого усилия
или хотя бы желания со своей стороны; кроме того, Энн
присущ некоторый юмор, а Вайолет он совершенно незнаком,
как незнакома ей, вероятно, и жалость; если что-нибудь и
служит ей сдерживающим началом, то это ум и гордость, а
никак не милосердие. Голосом учительницы, обращающейся к
группе провинциальных школьниц, она с полным
самообладанием и некоторым отвращением заговаривает о
том, ради чего пришла.
Вайолет. Я хотела предупредить мисс Рэмсден, что браслет, который она
подарила мне в день рождения, лежит на столе в комнате экономки. Тэннер. Вайолет, войдите, сядьте, и давайте поговорим серьезно, Вайолет. Благодарю вас. На мой взгляд, сегодня уже достаточно было семейных
разговоров. Твоя мать тоже так считает, Энн; она уехала домой вся в
слезах. Во всяком случае, я теперь точно знаю цену некоторым из моих
так называемых друзей. Всего хорошего. Тэннер. Нет, нет! Погодите минуту. Я хочу сказать два слова и очень прошу
вас их выслушать.
Она смотрит на него без малейшего любопытства, но
медлит, по-видимому, не столько ради того, чтобы
выслушать его, сколько чтобы натянуть перчатку.
Во всем этом деле я полностью на вашей стороне. Я с искренним уважением