— Конечно, Боря! — подполковник улыбнулся. — Смотри только, чтобы в дороге чемодан у тебя не украли, а то станет какой-нибудь уголовник заикой.

Медников засмеялся и пошел к двери. Проводив его взглядом, подполковник живо повернулся к Кайрову:

— Слышал, капитан? Новое оружие лично нам изобретать и осваивать не нужно. А что касается создания у сотрудников творческого настроя, полета мысли — крепко надо подумать… Вот тебе характерный пример — Медников. Что ему до наших забот? А ведь думает! Интересом к делу человек живет.

Зазвонил телефон. Гладышев снял трубку. Бирюков доложил, что из областного управления подтвердили: Булочкин был задержан за побег в Новосибирске 12 сентября шестьдесят шестого года.

— Значит, непосредственного участия в истории Зорькина он принимать не мог, — сказал подполковник и положил трубку.

— Вы уже знаете фамилию погибшего? — удивленно спросил Кайров.

— Пока ориентировочно, но узнаем и точно. Уверяю тебя… — подполковник встал из-за стола, прошелся по кабинету. — Нет безнадежных дел, капитан.

14. «Допрос» под звездами

Из воинской части сообщили, что старшина второй статьи Зорькин Георгий Иванович уволился в запас 6 сентября 1966 года и получил проездные документы до станции Ивдель Свердловской железной дороги. Никаких сведений о нем после увольнения в часть не поступало. Бирюков сделал срочный запрос в паспортный стол Ивделя, в городской и областной военкоматы. Из всех трех мест пришли одинаковые ответы: Зорькин ни в 1966, ни в последующие годы в области прописан не был и на воинский учет не становился.

Показания Графа-Булочкина подтверждались — Зорькин до Урала не доехал. Но по-прежнему оставалось невыясненным: почему вдруг он решил свернуть в район. По нелепой случайности попал в колодец или был убит? Ясность по первому вопросу мог внести внук Агриппины Резкиной. Он ехал с Зорькиным до станции Тайга, и если тот надумал вдруг заехать в Ярское к своей невесте, то не в один же миг принял такое решение. Надо было срочно звонить в Томск.

Разговор состоялся через сутки после того, как Бирюков сделал заказ на междугородной. Поведение Резкина после армии казалось странным, ни разу не приехал в Ярское, совершенно забыл о своей бабушке. Поэтому, на всякий случай, Антон отрекомендовался работником райсобеса и с упреком обратился к Резкину:

— Что же вы, Юрий Михайлович, о своей бабушке забыли?

— Забыл? — удивился Резкин, какое-то время помолчал и выпалил бойко, скороговоркой: — Ничего я не забыл. Всегда бабусю помню. Как-то вот недавно другу письмо в Ярское написал, привет ей передавал.

— Почему вы ей самой не пишете?

— Она ж неграмотная, все равно не прочитает.

— Разве это оправдание для вас?

— Да ну, какое там, елки с палками, может быть оправдание.

— Вы о ее здоровье знаете?

— Нет… — растерянно ответил Резкин и тревожно спросил: — Что с бабусей?

— Пока ничего страшного, — стараясь не переиграть, успокоил Антон, — но прибаливать часто стала. Переживает за своего внука, увидеться с ним хочет.

— Вы передайте ей, — заторопился Резкин, — что я на днях ее навещу. Откровенно говоря, давно хочется в Ярском побывать. Как-никак родные места. Да вот разные дела засосали: то квартиру ждал, то к родственникам жены ездил. В общем, елки с палками, не оправдание, конечно.

— А не получится это пустым обещанием?

— Ну, елки с палками! Капитально приеду.

И Резкин сдержал слово. О его приезде Бирюков узнал от Чернышева и сразу же выехал в Ярское. Выехал с каким-то смутным, тревожным настроением, мучаясь различными предположениями: что-то даст эта, третья по счету, поездка? Чернышев по-настоящему обрадовался встрече, будто сына родного увидел.

— Жив, голубчик? Здоров? Ну и слава Богу. Ужинал?

— Спасибо.

— Все равно садись к столу. Не станем нарушать сибирский обычай: хочешь не хочешь, а с дороги — за стол.

После ужина Маркел Маркелович по привычке взялся за газеты, но быстро отложил их.

— Что Зорькина насчет моряка прошлый раз сказала? — неожиданно спросил он Антона. Выслушав, покачал головой: — Я предупреждал тебя — палец ей в рот не клади. Остра, хитра и… умом не обижена. Работу на птицеферме ведет что надо! По области в передовиках ходит. Птичницы к ней с уважением: «Наша Марина Васильевна». Уверен, поставь председателем — за милую душу колхоз потянет, не каждый мужик соревнование с ней выиграет, — Чернышев ладонью взъерошил свой седой ежик. — Неужто напутал я с женихом? Может, и не из моряков он вовсе…

— Из моряков. В райцентре живет дядя Зорькиной, Гаврилов…

— Вспомнил! — Чернышев хлопнул по коленке. — Кешка Гаврилов! Моряк же с ним в отпуск приезжал, — улыбнулся. — Склероз старческий, совсем забыл. Хорошо, ты Кешку напомнил. Знаю Иннокентия, знаю. Говорят, запил в последнее время?

— Из милиции почти не вылезает.

— Ишь ты… Деньги мужика сгубили. Он же долго на сверхсрочной служил, получал крепко. Бывало, в отпуск приедет — всю деревню упоит. А такие, как Проня Тодырев, кроме выпивки, еще и в долг без отдачи у него деньжонок прихватывали.

— Это не тот Проня, который у Столбова на восстановление здоровья пятьдесят рублей взял? — улыбнулся Антон.

— Тот самый. Ходячий анекдот, а не мужик.

— Зря вы тогда суда испугались. Ничего бы Столбову не было, Проня на него с ножом лез.

— Кто тебе сказал, что я испугался? Не хотел волокиту затевать. Это ж надо в райцентр свидетелей везти, а они мне на работе нужны. На суде, считай, день пропадет, да пока следствие будет тянуться. Хорошо, ты вот уже который раз сюда приезжаешь разбираться. А у вашего Кайрова, к примеру, другая манера: один разок побывает, а потом повесточку в зубы — и здоров будь к нему являться… К слову пришлось, не везет Витьке Столбову с Кайровым. Последний раз возьми. Хорошо, что Гладышев мне верит. Позвонил ему, разобрался — миром дело кончилось. А то, чего доброго, упекли бы парня на пятнадцать суток. Под горячую руку он Кайрову попадается, что ли? — Чернышев потер ладонью подбородок и снова заговорил о Зорькиной: — Не пойму, отчего Марина Васильевна моряка скрывает? Видимо, не так он с ней начал. А может, девичья гордость, а?

Бирюков пожал плечами, прислушался к голосам девчат, остановившихся у самого дома Чернышева. Послышался разговор на крыльце. Екатерина Григорьевна кому-то сказала: «Да ты проходи, проходи в избу. Там он». По веранде стукнули каблучки, и, к удивлению Антона, в комнату вошла Зорькина. Бойко поздоровалась:

— Добрый вечер, Маркел Маркелович! — и, заметив Антона, смутилась: — У вас гости?

— Милости просим, — ответил Чернышев, хотел что-то добавить, но Зорькина опередила его:

— Знаете, зачем я к вам пришла?

— Знаю, — с самым серьезным видом сказал Чернышев и наклонил голову в сторону Бирюкова. — Жених у меня нынче какой гостит, а? Молодой, симпатичный — и вдобавок жениться не успел…

Зорькина засмеялась:

— Где уж нам уж выйти замуж, мы и в девках проживем.

— Да ты что, Марина Васильевна! — Чернышев шутливо протянул к ней руки. — Личное обязательство беру: в будущем году, а то и раньше, выдать тебя, голубушка, замуж.

— Ох, всыпят вам за невыполнение этого обязательства! — в тон ему ответила Зорькина и сразу стала серьезной: — Мне, Маркел Маркелович, завтра до зарезу надо Виктора Столбова на ферму. Пусть он нам бульдозером площадку разровняет.

— У нас же на бульдозере Проня числится.

— Вот именно, числится. Виктор за час сделает, а Проня неделю провозится. Чего доброго, еще и птицеферму снесет с лица земли. У него же бульдозер то не заводится, то не останавливается. Пошлете завтра Столбова или мне самой с ним договариваться?

— Что же сразу не договорилась?

— Субординацию соблюдаю. Откажете, тогда инициативу проявлю.

— Как тебе, голуба моя, откажешь? Будет завтра у тебя на ферме Столбов, но… — Чернышев хитро подмигнул: — За это ты должна моего гостя сегодня в клуб сводить. Согласна?