Что же нового дал Козинцев кинематографическому Шекспиру? Для ответа обратимся к истории вопроса и к месту, занимаемому Шекспиром в биографии художника.

* * *

Первый шекспировский замысел Козинцева относится к тем далеким временам, когда он вместе с Траубергом в голодном и холодном послереволюционном Петрограде организовал мастерскую ФЭКС - Фабрика эксцентрического актера.

Пьесой, избранной восемнадцатилетним новатором "для решительного ответа фэксов на все академические постановки шекспировских трагедий" {Герасимов С. Жизнь. Фильмы, Споры. М.: Искусство, 1971, с. 6.}, должен был стать "Гамлет". Однако все в нем предполагалось подвергнуть кардинальной переделке в соответствии с новейшими достижениями эпохи. К примеру, убийству отца Гамлета предстояло свершиться не при помощи старомодного яда, а посредством тока высокого напряжения, подведенного к телефонной трубке. Помимо всего прочего, пьеса должна была ставиться как пантомима.

Для замысла этого существенным было скорее всего не обращение к Шекспиру как таковому, а эпатаж, непочтительность, нераболепность обращения с любой классикой, программно заявлявшаяся молодыми ниспровергателями отживших канонов, взявших себе за лозунг слова Марка Твена: "Лучше быть молодым щенком, чем старой райской птицей". В творческой памяти Козинцева этот проект следа не оставил - и не случайно, видимо, вспомнил о нем после появления кинематографического "Гамлета" не сам автор, а его ученик по фэксовской мастерской Сергей Герасимов. Потребовался долгий опыт жизни, работы в искусстве, чтобы обращение к Шекспиру стало для Козинцева творческой необходимостью.

В интервью, датированном февралем 1940 г., Козинцев впервые высказывается о своем желании ставить Шекспира. Избранная для постановки пьеса - "Генрих IV", новый перевод ее готовит Михаил Лозинский, оформит спектакль - Николай Акимов. Козинцева увлекает мысль показать эпоху смут, мятежей и войн - "мир в час грозы" {Ленинград, 1940, э 3, с. 4.}, показать на этом фоне и не уничтоженный "железным веком" буйный юмор Фальстафа, быть может величайшей комической фигуры во всей мировой литературе. Однако этот проект так и остался всего лишь проектом.

Премьера первой шекспировской постановки Козинцева состоялась год спустя на сцене Ленинградского БДТ - ею стал "Король Лир". Характерно, что ставить трагедию Козинцев пришел в театр - советский кинематограф тех лет тяги к трагическому не испытывал. Идеал бодрости и молодости, не знающего преград оптимизма, задора и энтузиазма безраздельно господствовал на экране. Затем грянула война, заставившая на многое взглянуть по-новому, приведшая в залы кино жестокую правду битвы с фашизмом - ее боль, страдания, отчаяние, гнев и надежду. В эти годы Козинцев вместе с Траубергом создает фильм "Буря" (1945).

Эта картина, вышедшая на экраны с опозданием в одиннадцать лет под названием "Простые люди", тяготеет во многом к шекспировской образности безусловно, не случайна и сама тождественность первоначального названия шекспировскому. Через весь фильм проходит изобразительная тема ветра - вся страна приведена в движение яростным вихрем, сорвавшим людей с насиженных мест, перемешавшим языки, уклады жизни, обычаи, обрушившим на плечи обычных людей необычные, невыполнимые, казалось бы, задачи. Мир предстает словно бы в час вселенского потопа, губительного катаклизма, но и в этих нечеловеческих испытаниях остается неуничтожимой человечность, красота человеческих чувств, любовь. В кабине самолета, сборка которого идет в цеху эвакуированного завода, героиня картины читает строки из "Ромео и Джульетты". Она любит, а покуда в людях есть эта способность любить, они люди.

Создавая фильм о войне, о самой сегодняшней, не знающей еще дистанции времени современности, Козинцев вместе со своим соавтором Траубергом брали как критерий, как мерило высоты человеческого духа поэтический и трагический мир героев Шекспира.

Однако потребовались еще долгие годы, прежде чем Козинцев смог непосредственно обратиться к воплощению Шекспира на экране. К этому времени за его плечами был уже и опыт сценической постановки других трагедий Шекспира - "Отелло" в Ленинградском академическом театре драмы имени А. С. Пушкина (этот спектакль создавался в сезон 1943/44 г., когда театр находился в эвакуации в Новосибирске) и "Гамлет", премьера которого на сцене того же театра состоялась в апреле 1954 г. Обдумывались и проекты постановки других шекспировских пьес: "Бури", "Макбета", "Генриха VI", "Двенадцатой ночи", "Ричарда III", "Ромео и Джульетты", "Ричарда II", "Антония и Клеопатры", сценической композиции "Фальстаф" по "Генриху IV" и "Виндзорским насмешницам", "Юлий Цезарь". К некоторым из этих замыслов режиссер возвращался неоднократно. Как всегда у Козинцева, практической работе над постановками сопутствовало теоретическое осмысление наследия Шекспира, принципов его современного воплощения. В "Шекспировских сборниках" 1947 г. и 1958 г. публикуются эссе об "Отелло", о "Короле Лире". Годы изучения Шекспира, раздумий над его творениями подытожила книга "Наш современник Вильям Шекспир" (1962).

В своих театральных работах Козинцев не забывал и о кинематографическом опыте, уделяя особое внимание свету, пластике, подлинным фактурам. Иным из этих, с великими трудами достигавшихся, находок оказывалось тесно на малом пространстве сцены - режиссер сам признавался в этом. "Боже мой, - писал он в "Глубоком экране" но поводу ленинградской постановки "Короля Лира" 1941 г., - как меня кляли заведующие постановочной частью! Воспитанный на кино, я требовал объемов, подлинных материалов: дерева и железа. Все написанное на холсте, иллюзорное казалось мне несовместимым с Шекспиром. Я городил немало вздора, без нужды тяжелил постановку, из-за моих выдумок осложнялись перестановки, приходилось удлинять антракты" {Козинцев Г. Глубокий экран. М.: Искусство, 1971, с. 195.}.

Но это были не напрасные поиски - потом они пригодятся в кино, где Козинцев с еще большим упорством будет добиваться подлинности каждой крупицы материального мира - железа, камня, кожи, дерева, дерюги.