— Вы вошли, пожалуй, несколько торопливо. — Прилично одетый мужчина лет тридцати с лишним, судя по акценту, бирмингемец, стоял возле него. — Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Майкрофт пожал плечами. Он все еще не пришел в себя, и у него не хватило духу проявить твердость и отказаться от общества незнакомца с дружелюбным голосом. Его одежда была несколько причудлива, но вполне аккуратна: вареные джинсы тщательно выглажены, как и белая рубашка с аккуратно закатанными рукавами. Крепкие мускулы говорили о хорошей физической подготовке.

— Вы словно от чего-то убегали.

Виски разлилось теплом по телу, и Майкрофт почувствовал себя более непринужденно. Он рассмеялся:

— От женщины. Она хотела подцепить меня. Они оба рассмеялись, и Майкрофт заметил, что незнакомец внимательно разглядывает его. Он ничего не имел против: глаза незнакомца были дружелюбны, полны участия и заинтересованности. И интересны. Карие, с золотистым отливом.

— Обычно бывает наоборот, женщины бегают от меня, — продолжил он.

— Судя по вашим словам, вы порядочный бабник.

— Нет, я имел в виду не это… — Майкрофт закусил губу, внезапно почувствовав боль и унижение, оттого что на Рождество он оказался один. — От меня ушла жена. После двадцати трех лет брака.

— Простите, мне жаль.

— С какой стати? Вы не знаете ни ее, ни меня… — Вновь горечь переполнила его. — Извините, не очень-то вежливо с моей стороны…

— Не обращайте внимания. Можете даже накричать на меня, если вам от этого станет легче.

— Спасибо. Только что я был готов так и сделать. — Он протянул свою руку: — Дэвид.

— Кенни. Не забывайте, Дэвид, что на свете вы не один. Поверьте, в вашем положении тысячи людей. Они чувствуют себя одинокими на Рождество, и совершенно напрасно. Одна дверь закрылась, другая откроется. Считайте, что это начало нового куска вашей жизни.

— Один мой знакомый сказал мне примерно то же самое.

— Значит, это правда.

У него была широкая, непринужденная улыбка, полная жизни. Он пил экзотическое мексиканское пиво прямо из горлышка бутылки, на которое была нанизана долька лимона. Майкрофт бросил взгляд на свое виски и подумал, не попробовать ли ему что-нибудь новенькое, но потом решил, что он слишком стар, чтобы менять привычки. Он попытался припомнить, когда в последний раз пробовал что-то новое или знакомился с кем-нибудь не по долгу службы.

— Чем вы занимаетесь, Кенни ?

— Стюард. Ишачу на „Бритиш Эйруэйз". А вы?

— Государственный служащий.

— Звучит не очень-то весело. Моя профессия может показаться романтичной, но это совсем не тан. Ублажать кинозвезд из первого класса вовсе не весело. А вы часто летаете?

Майкрофт только открыл рот, чтобы ответить ему, как треньканье рождественской песенки сменилось тяжелым уханьем музыкального автомата. Клуб заполнялся людьми. Теперь Майкрофту приходилось наклоняться к Кенни, чтобы слышать, что он говорит, и чтобы он его слышал. Майкрофт различал свежий запах его одеколона, а Кенни кричал ему на ухо, что стоит, пожалуй, поискать место поспокойнее.

Майкрофта еще раз пронизала дрожь, и не из-за перспективы снова вернуться на холодную улицу, где его все еще может поджидать проститутка, или в свой пустой дом. Но и не из-за того, что непринужденная улыбка Кенни согрела его, и теперь он чувствовал себя лучше, чем всю прошедшую неделю. Его тревожил, как бы он ни хотел закрыть на это глаза, тот факт, что ему хотелось лучше узнать Кенни. Гораздо лучше.

Двое прогуливались по берегу озера. Один был одет в сюртук для верховой езды и в резиновые сапоги, а другой дрожал в кашемировом плаще и старался не поскользнуться на мокрой траве в своих кожаных туфлях ручной работы. Неподалеку небольшой трактор вспахивал обозначенный канатами порядочный кусок бархатного луга, а чуть дальше двое рабочих сажали в лунки молодые деревца, еще больше уродуя этим некогда прекрасную лужайку, и так уже обезображенную колеями колес. В результате все вокруг было заляпано темной зимней грязью, и даже энтузиазм короля не мог убедить Урхарта, что парки Букингемского дворца когда-либо вернутся к своему прежнему пристойному виду.

Прогулку предложил король. В начале первой еженедельной аудиенции король обнял Урхарта и сердечно поблагодарил его за решение судьбы участка в Вестминстерском аббатстве, обнародованное нынешним утром, — выступающие за сохранение старины группы с такой же энергией приветствовали его, с какой решение критиковали архитектурные светила. Однако, как заметил на заседании кабинета Урхарт, сколькими голосами располагают архитекторы? Король склонялся к мысли, что его вмешательство было полезным, может быть, даже решающим, и Урхарт предпочел не разочаровывать его. Премьер-министров вечно осыпают жалобами недовольных, и приятным разнообразием на этот раз было искреннее, спонтанное одобрение.

Энергия короля переливалась через край, и в свойственной ему спартанской манере, забывая о неудобствах других, он настоял на том, чтобы лично показать Урхарту уже начатые работы по переустройству дворцового парка.

— Столько акров голого, коротко подстриженного лужка, мистер Урхарт, и на нем ни одного гнезда с птенцами. Я хочу, чтобы все это превратилось в заповедник в самом сердце города, хочу воссоздать в Лондоне кусок первозданной природы, прежде чем мы похороним ее под слоем асфальта.

Урхарт старательно выбирал, куда поставить ногу среди свежевспаханной земли и кусков дерна, тщетно пытаясь не увязнуть в ней, но короля эта грязюка приводила в восторг:

— Именно здесь я хочу разбить сад диких цветов, я сам буду засевать его. Вы представить не можете, какое это удовольствие — самому принести корзину земли или своими руками пересадить дерево.

Урхарт вспомнил, что последним зарегистрированным случаем таких собственноручных лесопосадок был эпизод с дальним предком короля, Георгом III, который в припадке безумия вышел из кареты в Виндзорском парке и посвятил в рыцари дуб. Он же потерял американские колонии и в конце концов был заточен в темницу. Но напоминать этот исторический эпизод королю было бы невежливо. .

— Все очень просто, я хочу, чтобы в парке было больше диких животных. Для этого нужно правильно подобрать породы деревьев, в некоторых местах дать траве возможность расти до ее естественной высоты, чтобы она могла стать для них укрытием. Вот видите, здесь я развешиваю скворечники. — Он показал на рабочего с лестницей, укреплявшего деревянные ящики на высокой кирпичной стене, огораживающей парк.

Король шагал, опустив голову и сцепив пальцы, словно в молитве, что бывало с ним в минуты задумчивости.

— Знаете, это вполне доступно любому большому лондонскому парку. Это может полностью изменить животный мир нашего города, всех городов страны. В прошлом мы упустили столько возможностей. — Он повернулся к Урхарту. — Я хочу заразить вас этой идеей. Наши еженедельные встречи я хотел бы использовать для обсуждения того, что правительство может сделать в этом плане. И чем мог бы помочь ему я.

— Понимаю, — пробормотал Урхарт. От холода у него свело левую ногу. С озера поблизости взлетела пара уток. „Ружье бы сюда", — подумал он. — Разумеется, сир, это прекрасная идея. Но я бы не хотел дать министру по проблемам окружающей среды повод думать, что мы вторгаемся в пределы его полномочий.

— Согласен, вы абсолютно правы. Именно поэтому я сам побеседовал с министром по проблемам окружающей среды. У меня нет желания делать вам предложения, чреватые для вас затруднениями. Министр сказал, что он в восторге от этой идеи, и предложил регулярно информировать меня о ходе ее осуществления.

Скотина Дики! У него не только нет чувства юмора, но и вообще, похоже, ничего в голове нет.

— Сегодня это только грязное поле, — продолжал король, — но в будущем оно может стать новой дорогой, по которой пойдет все человечество. Вы видите ее?

Урхарт ее не видел. Он видел тольно кучи земли, наводившие на мысль о свежевырытых могилах. Вода просочилась через швы его туфель, и ему было отчаянно неуютно.