- Хорошо бы дожить до победы,- вздыхает Гладзюк.

- Доживем,- узнаю доносящийся из ближайших кустов голос хорунжего Смирницкого.

Командир пятой пехотной роты подходит к нам, усаживается рядом и просит закурить. Разведчики протягивают ему сразу несколько пачек трофейных сигарет. Смирницкий морщится.

- Махорки, Николай, мы уже не курим от самого Колобжега,- оправдывается хорунжий Рыхерт.

- Ну что ж, давайте ваши немецкие. Это, правда, не табачок, но курить можно...

Пламя спички на миг освещает лицо Смирницкого. Несколько бойцов с сигаретами в зубах наклоняются, чтобы прикурить. Командир пятой роты прикуривает сам, подносит горящую спичку одному бойцу и гасит ее, затем зажигает новую и дает прикурить еще двоим.

- Наверное, у вас, гражданин хорунжий, много спичек? - удивляется ефрейтор.

- Хватает, это верно. Однако старая солдатская пословица гласит: если дашь прикурить третьему - он погибнет. До конца войны осталось совсем немного, поэтому жаль помирать. Понял?

- Понял! - отвечает Лукасевич.

- Вот и хорошо. Покурим, ребята, и ложимся спать. Утром снова идти в наступление, надо отдохнуть,- говорит он, мешая русские слова с польскими.

Гаснут сигареты. Мы натягиваем на головы плащ-палатки и добросовестно пытаемся уснуть. Стоит относительная в военных условиях тишина. Лишь время от времени громыхнет где-нибудь одиночный выстрел или выругается кто-нибудь из бойцов, но это не мешает нам дремать.

На рассвете полк начинает наступление. В первом эшелоне действуют пехотные батальоны. Мы, разведчики, находимся на правом фланге полка. Тесня немецкие части прикрытия, 1-я армия Войска Польского выходит своими главными силами к каналу Гогенцоллернов. Первой форсирует его 4-я пехотная дивизия.

Наконец подходим к водной преграде и мы. Канал довольно широк, местами достигает семидесяти метров. На отдельных участках его берега взяты в бетон. К полудню появляются наши самолеты, сбрасывают на немецкий берег бомбы и обстреливают его из бортового оружия, С небольшими интервалами ведет прицельный огонь наша артиллерия, подавляя одну за другой огневые точки противника. Переправляемся частично на подручных средствах, а когда уже удается закрепиться на противоположном берегу, форсировать канал нам помогают саперы шестого понтонно-мостового батальона.

И вот мы на западном берегу. Гитлеровцы, поддерживаемые артиллерией и авиацией, контратакуют. Наши летчики и артиллеристы тоже не теряют времени даром. Одна контратака немцев следует за другой, но мы удерживаем в своих руках плацдарм за каналом. Конные разведчики хорунжего Бобровского отправляются на разведку мельницы, расположенной западнее Креммена. Сколько раз на марше или во время преследования отступающего противника мы завидовали маневренности своих боевых товарищей из взвода конной разведки! Когда наш взвод, валясь с ног от усталости, наконец догонял их, они успевали уже отдохнуть. Теперь, глядя на удаляющихся кавалеристов, мы предлагаем хорунжему Рыхерту раздобыть где-нибудь для нас велосипеды.

- Хорошо. Берите двух бойцов и отправляйтесь,- обращается он ко мне.

- Ребята, кто пойдет со мной? - спрашиваю я.

- Все! - дружно кричат бойцы.

Не проходит и получаса, как мы превращаемся во взвод самокатчиков. Мы еще суетимся возле велосипедов, подкручивая болты и гайки и регулируя седла, когда возвращаются расстроенные конные разведчики. Оказывается, они неожиданно напоролись на немцев, засевших в мельнице, и гитлеровцы обстреляли их, прежде чем наши успели сойти с лошадей. Погибли командир взвода конной разведки хорунжий Павел Бобровский и один сержант, несколько человек ранены. Узнав об этом, Рыхерт приходит в бешенство, ругается на чем свет стоит и собирает нас:

- Садимся на велосипеды и поехали!

До мельницы не больше трех-четырех километров. Не доезжая до нее, мы слезаем с велосипедов и оставляем их в придорожном рву. Развернувшись в цепь и используя рельеф местности, приближаемся к "чертовой", как назвал ее Тасчук, мельнице. Поддерживая нас, два самоходных орудия открывают огонь по немцам. Мы тоже стреляем длинными очередями из автоматов. Не выдержав натиска, гитлеровцы отступают, оставив на поле боя несколько убитых и раненых.

Мельница в наших руках, и мы возвращаемся в Крем-мен. Тем временем подразделения полка покинули его и расположились на ближайших холмах и опушке прилегающего леса. Останавливаемся по соседству со вторым батальоном и мы. Невдалеке от нас находится частично разрушенный авиацией союзников завод боеприпасов. Как только стемнело" стрельба утихла, и мы отдыхаем, выставив караулы и боевое охранение.

Утром неожиданно налетели четыре штурмовика и сбросили на завод бомбы. Не успели мы прийти в себя, как пожар уже начинает пожирать фабричные здания. Рвутся находящиеся в них боеприпасы. Летчики при виде такого фейерверка разворачиваются и улетают назад, а мы пускаемся наутек в лес. Вдруг со стороны леса на нас обрушиваются пулеметные и автоматные очереди не обнаруженного нами противника. Несколько человек получили ранения. Командир второго батальона поручник Дерус приказывает минометчикам и артиллеристам открыть ответный огонь. Пехотные роты наводят порядок в своих цепях, и мы переходим в наступление.

Из-за пригорка появляются две самоходные установки и тоже принимаются обстреливать лес. Наши разведчики присоединяются к наступающим. Добегаем до первых деревьев, откуда минуту назад стреляли немцы. Они яростно сопротивляются до сих пор. Окружаем опушку леса со всех сторон. Трещат пулеметы и автоматы. Рвутся на горящем заводе боеприпасы.

- Осторожно! - внезапно кричит Сокол.

Я оглядываюсь по сторонам и только тут замечаю, как в нашу сторону, замаскировавшись ветками, ползет с выдвинутым вперед автоматом фашист. Сокол бросает в него гранату, а я даю очередь из автомата. Гитлеровец вскакивает и пытается убежать в направлении густого кустарника, но короткая очередь Сокола настигает его. Немец падает, выпуская из рук оружие. Он одет в зеленовато-желтую форму, которую мы раньше ни на ком не видели.

За небольшим пригорком слева, впереди нас, густо рвутся гранаты и резко стучат автоматы. Прижавшись к земле, мы ползем туда.

- Гранатами их! В штыки! - кричит кто-то из наших.

- Помогите! - раздаются крики на немецком языке.

Вот немец, стоя на пригорке, бросил куда-то гранату, потом отпрянул к дереву и пытается быстро сменить магазин в автомате. Молниеносно вскидываю автомат и нажимаю на спусковой крючок - раздается грохот, и на том месте, где только что был немец, поднимается фонтан земли и клубится дым. "Видимо, фашиста разорвало гранатой",- догадываюсь я.

Не успел я опомниться, как из кустов вылезают еще двое гитлеровцев с поднятыми вверх руками. Чего же они так испугались? И вдруг вижу: рядом лежит Сокол и держит их на мушке своего ручного пулемета. Молодец капрал!

После боя собираемся на опушке леса, предусмотрительно держась подальше от все еще взрывающихся на заводе боеприпасов, и делимся впечатлениями. Пленных всего несколько человек: большинство фашистов предпочли плену смерть - это было подразделение морской пехоты. Разведчики чистят оружие и пополняют автоматные диски. Солнце на безоблачном небе поднялось уже высоко и здорово пригревает. Пахнет настоящей весной.

- Командира полка убили! - громко кричат окружившие поручника Гжегожа Деруса бойцы.

Подбегаю к ним и слышу его последние слова:

- На перекрестке убили... Возвращался с поручником Покшивой на автомашине. Пуля попала ему в голову. Немцев ликвидировали...

Вот так за несколько дней до окончания войны недалеко от Креммена 25 апреля 1945 года погиб на поле боя командир 8-го пехотного полка подполковник Гжегож Самар.

Смерть кого-либо из близких всегда наводит на размышления и воспоминания, вызывает грусть. Так было и на этот раз.

- Враг уже, собственно говоря, повержен, но еще пытается огрызаться. Будьте осторожны, разведчики, мстя за смерть нашего командира,- предостерегает нас Рыхерт на вечерней поверке.