Затем она вернулась на свой пост, дерзко щеголяя своей красотой в розовом свете лун, как приманка для людей.
Той ночью, первой для меня на такой работе, мы накололи шестерых ратников, пожелавших опробовать товары Холли. Мы связали их, заткнули рты кляпами и забрали одежду, драгоценности, деньги и оружие. Эта черта Холли изумила меня: я увидел, что она способна вести себя с уверенной целеустремленностью зрелой женщины. Ратникам предстояло отправиться известными Холли тайными путями в "нахаловку". Оттуда, голые и связанные, они найдут дорогу в отдаленные бригады рабов, трудящиеся по другую сторону строительного комплекса. Им будет невозможно доказать, кто они такие, когда они столкнутся с непосредственной реакцией стражников и магнатов на подобные попытки, которая обычно заключалась в ударе по голове. Холли, однако, редко шла даже на такой риск. Обычно она настаивала, чтобы "клиентов" отправляли на галеры. Кто не задрожит, услышав эту простую фразу? Отправляли на галеры.
Когда я спросил, почему ненавистных стражников и магнатов не убивают тут же на месте, Генал посмотрел на меня как на сумасшедшего.
- Что?! - воскликнул он. - Отправить их прямо на Генодрас, сидеть в сиянии одесную Гродно, прежде чем они настрадаются вволю на земле?! Я хочу знать, что сперва они хорошенько помучаются, прежде чем умрут и будут приняты в Зеленый Ореол.
Я ничего не ответил.
Весьма важным моментом в структуре жизни Ока Мира мне показалось то обстоятельство, что в то время как невольники в большинстве своем верили в божество красного солнца, Зара; рабочие, которым полагалось от всей души почитать Гродно, отличались самым небрежным и свободным отношением к вере. Эта мысль о том, что смерть освободит их и даст возможность отправиться навстречу своим надеждам, к сиянию зеленого солнца, была, наверно, самым твердым религиозным догматом, какого они придерживались.
Сельскую округу терроризировали воины в кольчугах. Непосредственно за чертой города и за пределами огромных, работающих словно автоматизированные фабрики по производству продовольствия, ферм, они забирали все, что хотели. Благодаря галерам и кавалерии они господствовали на северном побережье. На северном берегу существовали и другие города, но все они и рядом не стояли с Магдагом по размерам. мощи и великолепию.
Покамест я ни разу не видел ни зорок, ни вавов - великолепных верховых животных Сегестеса. Магнаты ездили на шестиногих зверях, сильно похожих на пугливых мулов, с тупыми мордами, злыми глазами, острыми ушами и голубовато-серыми шкурами, поросшими редкими и жесткими волосами, которые магнаты подстригали и умащивали. Я гадал, насколько они пригодны в кавалерии; шестиногий аллюр должен быть неуклюж и неудобен для всадника. Всадники не пользовались копьями, полагаясь на свои длинные мечи. Я видел мало свидетельств применения луков, и в этих случаях неизменно использовались стандартные луки - короткие и прямые. Ни изогнутых составных луков, из каких стреляли мои кланнеры, ни больших английских тисовых луков в Магдаге не попалалось. Те верховые животные - сектриксы - казались мне хорошими крепкими зверьми, хотя я сомневался в их выносливости. Кроме того, по моей оценке они были не достаточно высокими в холке, чтобы обеспечить кланнеру желанный простор для размаха секиры или палаша.
Я все больше и больше видел в Магдаге не более чем огромную стройплощадку. Невольники и рабочие, а иногда и свободные ремесленники жили в своих крошечных лачугах из соломы, дранки или глиняных кирпичей, которые лепились к стенам возводимых и украшаемых ими громадных зданий. Эти здания содержали огромное богатство - массы золотых листов, инкрустации, акры драгоценных камней, порфира, чемзита, халцедонов и резной кости, каласбрюна, мраморных плит с прожилками и без - сиявшее на солнце. А внутри похожих на лабиринты районов, где под тенью этого богатства, среди грязи и вони, собирались рабы, был только глиняный кирпич, глина, неотесанный камень и ничтожное количество дерева стурм. Контраст между великолепием и ужасающей нищетой был еще более разительным, чем на моей родной Земле в конце восемнадцатого века.
Внутри "нахаловки" располагалась своего рода ничейная территория. Стражники не желали туда соваться иначе как с такими силами, которые могли без труда сокрушить любое сопротивление. Так они и поступали время от времени, выгоняя отлынивающих от работы, ибо многие рабы искали убежища в "нахаловке".
Именно Генал и уведомил меня о самом последнем заговоре.
После двухдневного отдыха мы шли по лабиринту переулков и дворов, связывавших и разделявших хибарки и бараки рабов. Мы убрали приличное число стражников, и реакция на это оказалась как обычно резкой. Над нашими бригадами, подчиненными Пугнарсесу и нескольким другим надсмотрщикам, поставили нового начальника стражи. Злобность этого человека стала притчей во языцех. Он уже успел до смерти засечь подругу Нагхана. С разодранной до костей спины несчастной женщины текла ручьями кровь, плоть и кожа свисали полосатыми колечками. Намечалось убить этого надзирателя - некого Венгарда, магната второго класса, - и весь его взвод, а потом совершить побег и захватить в порту галеру - любую галеру, в любом порту.
- Не нравится мне это, Генал, - сказал я.
- Мне тоже, - он ссутулил плечи.
Мы направлялись к месту изготовления кирпичей, окруженные невольниками и рабочими. Я сознавал, как мало знаю о внутренних заговорах, которые должны непрерывно порождаться подобным положением. В этой клоаке должны были обитать тысячи банд, кланов, сект, группировок грабителей, преступников, извращенцев и шантажистов. Этот самый последний по времени бунт желал возглавить некий фрисл, по имени Фоллон. Я недолюбливал фрислов. Они не были настоящими людьми. Да, верно, у них были две руки и две ноги, но их лица слишком походили на кошачьи морды - усатые, мохнатые, узкоглазые и с клыками во рту. Кроме того, именно фрислы в свое время украли у меня Делию и продали в рабство в Зеникке, когда меня перенесли на тот пляж в далеком Сегестесе.