- Так времени сколько уйдет!

Акрор улыбнулся и сказал:

- Вот и начинайте побыстрее, чтобы его не терять.

- Ну хорошо, - вздохнул Н., пожав плечами. Пододвинул к себе лист бумаги, посмотрел на него, задумался и начал строчить:

"Откуда Зверюшки появились, никто не знает; некоторые люди утверждали, что видели их всегда, только раньше их было гораздо меньше. Когда они только появились, их ещё можно было спутать с какими-нибудь хомячками или бурундучками. Вот так сидишь, готовишь задание, и тут пробежит из угла в угол - быстро, только что-то мелькнуло. А то сядет посредине пола и глядит на тебя - маленький, как мышь, серый, большие глаза, а лапки длинные и тоненькие. Шикнешь на него - ноль внимания. И так может просидеть несколько часов, а потом отвернешься на мгновение, а его уже нет. Вообще среди них одинаковых почти не встречалось, все были на свой манер, и нередко бывало так, что смотрят на одного Зверюшку двое людей, и каждому он по-своему кажется. Тогда в них ещё мало кто верил, а те, кто слишком много рассказывал про встречи с ними, нередко даже уезжали в Столицу. Потом, когда Зверюшки сильно расплодились и стали гораздо более уродливыми, а Ответственные Товарищи заявили о беспощадной борьбе с ними, в Столицу стали уезжать уже те, кто не верил в их существование. Однако как сильно с ними не боролись, их становилось все больше. И чем больше их становилось, тем наглее они себя вели. Они не только больно кусались, но и в размерах увеличивались. Теперь они стали чаще появляться на улицах, чем в домах. Кошки и собаки от них сильно страдали. Сами же Зверюшки были для собак неуязвимы - стоит такой, будто броней накрыт, собаки об него все когти пообломают и уберутся восвояси. Но иногда, как утверждали рассказы, собакам все же удавалось справиться с противником, и тут уж они его не жалели и раздирали на части.

В то время, когда на Зверюшек ещё ставили мышеловки, считая, что это какая-то разновидность грызунов, по городу широко разошлась история о том, как некая женщина действительно поймала одного Зверюшку. Обычно-то они не ловились - приманка съедена, мышеловка захлопнулась, а в ней никого нет. Но у этой женщины Зверюшка попался, и она посадила его в клетку. Судя по рассказам, он почти полностью состоял из круглой головы, покрытой пушистой шерстью, с одним глазом и шестью ногами-щупальцами внизу. Рот у него был такой маленький, что непонятно было, как он мог есть - да он и не ел ничего, но не издыхал. А через несколько месяцев эта голова взяла да и начала высовываться из клетки на длинной шее, неизвестно откуда выходившей - туловища-то у Зверюшки не было, - рот расширился, и в нем оказалось полным-полно острых зубов. И не успела эта женщина опомниться, как Зверюшка просунул голову через прутья и прокусил ей палец. А ещё через час высунул наружу одно щупальце, отпер клетку и был таков. Его хозяйка - тоже. Она отправилась в Столицу - возможно, узнать у тамошних ученых о том, что это был за зверь такой, и не отравил ли он её при укусе каким-нибудь ядом. И она имела все основания для беспокойства - то, что укусы Зверюшек распухают и долго не заживают, было известно всем. Врачи усердно лекарства прописывали, однако, без всякого толку.

Впрочем, что именно народ нашел странного в этой истории, совершенно непонятно. Не менее уродливых и причудливых Зверюшек наблюдали все или почти все. Больше всего смущало и раздражало то, что про них нельзя было сказать ничего определенного - рассказы очевидцев были смутными, как туман, и будто рассыпались в клочья при попытке выяснить что-то более определенно; делать какие-то выводы было все равно, что ловить дым руками. Зоологи только руками разводили и говорили, что ничего не понимают; а один вообще заявил, что с научной точки зрения их существование невозможно - после того, как одного поймал, вскрыл ему брюхо и обнаружил, что внутри у Зверюшки ничего нет, только какая-то бисквитообразная масса, при рассмотрении коей в микроскоп не выявляется никакой структуры. Наука тут бессильна, - сказал он, и его мигом отправили в Столицу, выяснить, может ли быть бессильной наука в обществе, уверенно претворяющем в жизнь Великую Редакцию на строго научной основе.

Но общественность было трудно успокоить; она была взбудоражена как непрекращающимся ростом числа Зверюшек, так и продолжающимся увеличением их размеров - некоторые особи доходили до метра в длину, а один охотник с возбуждением рассказывал, как видел на склоне Черной сопки существо - ну точь-в-точь крокодил, только на оленьих ногах. Появились лягушки с заячьими лапами, маленькие очень зубастые мышки, и совсем отвратительные твари гигантские гусеницы с собачьими головами; они все активнее кусались, портили личное имущество и нападали на людей; некоторые граждане стали бояться выходить на улицы, но это мало помогало - Зверюшки возникали и в герметично закрытых помещениях, куда и комар не смог бы пробраться. В общем, тот ученый был не так уж и неправ. Когда по улицам разгуливают существа с туловищем теленка, рыбьей головой и оленьими рогами, да ещё в аккуратную шахматную клетку, волей-неволей перестанешь верить в силу науки.

Наконец, в печати появилась статья молодого, но талантливого зоолога, который объяснил все с глубоко научной точки зрения. Он заявил, что "все не поддающиеся научному объяснению факты" не выдерживают строгой критики и порождены нездоровой фантазией морально неустойчивых сограждан. Ответственные товарищи всемерно поддержали статью, её перепечатали все газеты края, и молодой ученый успешно поднимался на академические высоты. Но людей он не успокоил; более того, нашлись и такие, которые просто не желали соглашаться с автором статьи; но почти все они вскоре уехали в Столицу.

А Зверюшки эволюционировали, если можно так сказать. До какого-то момента они обходились землей, но затем начали завоевывать небо и воду. Появились крылатые монстры - орлы с кошачьими головами, летучие мыши вообще без голов, гигантские воробьи и крохотные длинномордые твари с кожистыми крыльями. Жить стало ещё неприятнее - идешь, а в небе над тобой парит какая-нибудь зубатая гадость, и не знаешь, бросится она на тебя или нет. Появились сообщения о странных четвероруких человекоподобных существах, которых не брали пули... Впрочем, - вдруг закруглился он, - не знаю, сколько правды в этих историях. Я ведь сообщаю с чужих слов. Сам я Зверюшек никогда не видел."

Акрор выхватывал листы бумаги, едва Н. их дописывал. Дочитав до последней фразы, он поднял глаза и тихо спросил:

- А почему?

- Ну... откуда мне знать...

- Нет, - сказал Акрор, вставая, - так не пойдет. Мы же вас просили: писать все. Вы поймите - это делается для вашей же пользы. Вы ведь хотите стать таким, как все, верно? Ладно, сидите, вспоминайте. Пока не напишете всего, отсюда не выйдете.

Оба следователя направились к двери. "Неужели одного оставят?" - с удивлением обрадовался Н., но вместо них в помещение вошел охранник с автоматом и сел за стол напротив Н. Он положил автомат поверх бумаг и стал смотреть на Н. пристальным немигающим взглядом, от которого тому стало очень неловко. Он смущенно опустил глаза, ерзал на стуле, хотя ему гораздо больше нравилось находиться в относительно чистом кабинете, а не в сырой, вонючей камере с её убожеством и мерзостью. Даже сидеть на стуле было намного приятнее, чем лежать на грубых досках нар. Он не слышал бормотаний и ругани своих сокамерников, не видел, как они хлебают из котелка, давясь и отпихивая друг друга. Сегодня утром (по крайней мере, он думал, что это утро) он снова не сумел заставить себя принять участие в общей трапезе, несмотря на мучения пустого желудка. Правда, по утрам, кроме баланды, выдавали ещё довольно большую порцию хлеба. Н. кое-как проглотил её, стараясь при этом не смотреть по сторонам и не вспоминать грязных рук раздатчицы. Хлеб наполнил ему желудок, и на какое-то время чувство голода прошло.

Через полчаса вернулся Ирсон, избавив Н. от взглядов молчаливого истукана.

- Ну что, сидим? - весело закричал следователь, и Н. понял, что тот успел ещё сильнее нализаться.