Армия на марше – картина впечатляющая. Растянувшиеся на километры войска: кавалерия, пехота, обозы. Лязг железа, цокот копыт, скрип телег, над дорогой пыль столбом.

За пределами дороги, на поляне, там, куда не долетала пыль, сидели Артем и барон. Их кони паслись рядом, собеседники же обедали, расположившись прямо на траве, перед расстеленным куском холста, служившим скатертью, и с удовольствием поглощая прекрасные блюда, приготовленные Питером.

– Хорошо, а что дальше? – спросил Артем.

– Когда отбросим орден, – отвечал барон, – главное будет объединить три разрозненные земли в единое государство. Сейчас Псков, Новгород и Ингрия – это отдельные государства. То, что они признали власть князя Андрея и приняли его уложение, не значит ничего. Это произошло по разным причинам. Из страха перед орденским набегом. Потому что посадник Святослав, став главой самостоятельного государства, стал заботиться исключительно о своей выгоде, нажился на распродаже конфискованных у немцев земель так, что собственные чиновники отвернулись от него. (Артем почему-то вспомнил приватизацию.) Для новгородцев лучшего претендента, чем князь Андрей, просто не оказалось. Псковское вече вообще в осажденном городе уложение и протекторат Андрея признало. Теперь, когда ситуация изменится, у них вполне может возникнуть желание снова отложиться. Ингрия вообще отдельный разговор. Преимущественно она заселена немцами. После изгнания германских поселенцев из Новгорода и Пскова эти земли снова оказались заселены сугубо русскими. Когда будем создавать единое государство, они постараются задавить немцев в Ингрии и установить свои порядки. Ингрийцы же при первом ослаблении князя постараются создать свое национальное правительство и отделиться. Этого допустить нельзя ни в коем случае.

– Какой же выход?

– Необходимо, чтобы все три страны слились в единое целое. Ингерманландский орден уже заложил основу этого, установив тотальный контроль над территорией. Сейчас это единство, основанное на силе меча, распалось. Теперь необходимо воссоздать его на взаимной выгоде. Должны быть свободная торговля и свободное поселение людей на всем пространстве, подвластном князю Андрею. Мы не можем пока распустить всю систему самоуправления Новгорода и Пскова, это вызовет недовольство людей. Князь желает перенести столицу в Новгород. Я буду противодействовать этому. Ингерманландия – самое нестабильное звено. Только если столица будет в Петербурге, есть шансы избежать попыток ее отделения. Мы создадим единую думу, которая бы состояла из двух палат и постепенно перетягивала бы все больше и больше власти от веча. В конце концов, у местных властей, как новгородских и псковских посадников, так и у ингрийского магистрата, останется полномочий не больше, чем решать, чем мостить ту или иную дорогу.

– Послушайте, господин барон…

– Генрих, я же просил называть меня Генрих.

– Хорошо, Генрих, не чепухой ли мы занимаемся? Я ведь рассказывал вам… то есть тебе, как в моем мире разделились республики, входившие в одно большое государство, и больше десяти лет после этого видели друг в друге или смертельных врагов, или потенциальных сателитов и никак не хотели начать разговор на равных, к общей выгоде. Чем там все кончилось, я так и не узнал, потому что попал сюда. А национальный вопрос – это вообще вопрос без ответа. Даже в богатых странах периодически люди одной национальности начинают притеснять и изгонять чужаков.

– Ты отчасти прав. Но лишь отчасти. Что касается твоего мира, чем там все закончится, ты сможешь узнать у наших мудрейших, как только появишься в центре ордена.

– Но ведь здесь другой вариант мира.

– Будущее не столь уж многовариантно. Существует весьма ограниченный набор путей развития. Но даже большая часть из альтернатив предполагает возврат к магистральному направлению развития. Возможные колебания сглаживаются. Поэтому твой вопрос – это простенькая задачка для младшего помощника кого-либо из мудрейших нашего ордена.

– Так, значит, магистральное развитие задано и без нас? Тогда что мы здесь делаем? Зачем все эти сражения? Зачем этот ваш двухдневный диспут с посадником и митрополитом на вече? Зачем я погубил столько людей на Ладоге?

– Лично я выполняю здесь задание моего повелителя, которому служу, – ответил барон. – Кроме того, эта работа позволяет мне лучше понять людей и мир, в котором живу. В конечном итоге, этот опыт позволяет мне совершенствоваться. Я учусь, это мой учебный класс. Питер служит мне. Он тоже член нашего ордена. Опытный шпион, хороший боец. Он считает, что живет ради спасения человечества от тьмы дикости. Это его путь. Что здесь делаешь ты, я не знаю. Ты сам должен ответить на этот вопрос. Что касается нашей роли, вот что я тебе скажу. Если бы мы же вмешались, произошло бы следующее. Уже в этом году должна была возникнуть война между различными группами рыцарей Ингерманландского ордена. Очень быстро сюда вмешался бы Тевтонский орден. Скажи мне, сколько длится та война, в которой мы сейчас участвуем?

– Если от январского переворота, то уже скоро восемь месяцев.

– Правильно. Если нам удастся разбить ливонцев в предстоящем сражении, то к концу года мы выгоним их из Псковского княжества. Больше они сюда не сунутся, если потерпят полное поражение. Им с Литвой и Польшей проблем хватает. Получаем войну протяженностью в год, после чего шанс на достаточно долгое мирное существование. Если бы мы не вмешались, война продолжалась бы не меньше тридцати лет и истощила бы эту землю полностью. Дело не в интригах. Просто цивилизация Западной Европы проходит сейчас этап нестабильности и гражданских войн. Он продлится еще лет двести. И раз уж эти земли попали под влияние этой цивилизации, значит, все это коснулось бы и их. Погибло бы много больше людей. Не только от меча, но и от голода и болезней. Но в результате все равно создалось бы единое русско-немецкое государство. Немцы, понеся большие потери в войне друг с другом, должны были бы прибегнуть к услугам русских, уравняв их с собой в правах. Как тебе такая перспектива?