— Каким же таким образом, мессир?

Правитель молча прошелся по площадке, развернулся на каблуках:

— Что здесь произошло, по-твоему, Ингвер?

Вопрос определенно содержал двойное дно, и помощник замешкался, машинально переворошил разложенные на камне документы.

— Крайне… неприятное… событие, мессир… — Срок истекал, требовалось давать ответ, а ничего толкового голову так и не посетило. — В результате безалаберности и расхлябанности служителей тюрьмы из заключения совершили побег опасные преступники. Погибло пятеро охранников. В отношении остальных проводится дознание. Попытки выследить и отловить беглецов пока не принесли успеха… а принесли только новые жертвы.

— Все?

— В общих чертах… Кажется, я… не упустил…

— Ну да. — Гонсет вновь отвернулся, заложив руки за спину. — Ничего необычного. Заурядный побег, каких немало было и множество еще будет. Правда, бежит самый серьезный враг Империи в Гердонезе, которого удалось заполучить лишь с привлечением… неординарных средств. Правда, бежит он из едва ли не самой надежной в стране тюрьмы при усиленной специально по такому случаю охране. Правда, куча стражников полегла на пути беглецов замертво, а про ответные раны неизвестно, да?

Пауза вынудила Конлафа разомкнуть рот:

— Э… очевидно, преступникам… весьма повезло. Нет оснований, мессир, считать иначе…

— Ингвер, Ингвер, — покачал головой правитель. — А ведь ты, пожалуй, наиболее смышленый из моих людей. Вот и думай после этого просить у Императора отставку. Поверь, я был бы счастлив вернуться в свою горную деревеньку и дожить там, среди семьи, в покое и мире, остаток дней. Только что тогда станется с вами, мои дорогие?

Конлаф, покрасневший от ленивого разноса, опустил лицо к бумагам. Кроме всего прочего, это помогло скрыть и неуместную усмешку при упоминании о тихой старости.

— Знаю, мы с тобой долгими годами плели и совершенствовали сеть тайной службы. Изделие получилось недурственным, однако никто не говорил, будто теперь работу позволительно всецело переложить на него! Такое еще проходит в повседневной рутине, но никуда не годится в необычных случаях. Ты стал слишком доверяться агентам и осведомителям, забыл про собственное чутье, погряз в формалистике и удобствах. — Помощник попытался было возразить, но, перехватив взгляд хозяина, понял — момент неудачный. — Вон перед тобой ворох бумаг: списки, допросные листы, отчеты. Там зафиксировано каждое слово, а тем не менее все — мусор. Когда ты последний раз сам выезжал в город? Я уж молчу про выезды за стены. Сидя в заплесневелой башне, можно уцелеть, но не докопаться до истины!

— Мессир полагает, будто вскрыл нечто ускользнувшее от следствия? — стремясь выдержать твердость голоса, спросил Конлаф. — Но ведь вы тоже который день не покидаете башню. И как раз по вашему приказу неимоверно усилена ее охрана.

— Конечно, усилена именно потому, что вскрыл. — Гонсет оскалил в улыбке ряд крепких зубов, и помощник вздохнул свободнее. — Не зря же я столько времени проторчал в этой дыре. Вспомни, чем мы тут занимались? Я лично лазил по вонючим здешним подвалам, а ты со своими писцами дожидался подводы с чернилами. Я исколесил весь город, а ты старательно марал бесконечные бумаги. И наконец, на днях… Я же звал тебя с собой в лес, где обнаружили тела охотников, разве не так? Опять намечались особо важные допросы? Впрочем… я не склонен нынче слишком распекать тебя, Ингвер. Случай действительно нерядовой, и уж если даже я до сих пор не уверен в выводах, то… Пусть это просто послужит тебе хорошим уроком на будущее — впредь станешь активней шевелить своей задницей.

Правитель тронулся в очередное путешествие по площадке, покуда Конлаф молча переваривал обиду.

— Начнем с того, — заговорил Гонсет, вернувшись, — что столь своевременный и удачный побег неминуемо кажется подозрительным. Я сам осмотрел трупы погибших в башне. И видишь ли какое дело, они толком не сопротивлялись! Там почти нет следов драки, мелких ранений или чего-то подобного. Тюремщики убиты голыми руками, аккуратно и искусно. Стражники получили по одному-два удара, неизменно смертельных. По-твоему, это не настоящая мастерская работа?

— Вполне допускаю, мессир, — пожал плечами помощник. — И что с того? Мало ли в стране удальцов, умеющих пользоваться мечом?

Гонсет снисходительно кивнул:

— Я подумал тогда примерно так же. А затем довелось осматривать тела павших у ворот и за мостом. Ран там несколько больше, зато общий почерк сохраняется. Твои дознаватели, Ингвер, что-нибудь про это записали?

— Мои люди фиксируют исключительно сухие факты, а не эфемерные понятия вроде почерка, стиля или манеры.

— Конечно. Но к сожалению, на сей раз одними фактами не обойтись, а твои бумагомараки на иное не способны… Короче, вчера я ездил на место гибели охотников. Как ты знаешь, никто из них не уцелел. Даже собаки. Чудо, что их вообще отыскали в этой глуши. Попробуй догадаться, какое впечатление оставляют раны на некоторых тамошних трупах.

— Хотите сказать, мессир, все люди погибли от рук хороших бойцов? Опять-таки вполне допускаю. Среди разбойников есть отменные рубаки — занимательно, но ничего не меняет.

— Меняет, любезный Ингвер, еще как меняет. И не бойцы имеются у разбойников, а боец.

— Один? — прищурился с недоверием помощник. — Чтобы один человек устроил такую мясорубку? Неужели, мессир, какой-нибудь оживший сказочный богатырь?

— Да, проступает что-то родственное Грюндаару, ты прав. Только это не я придумал. Прочитай получше свои записи, там все указано. Полистай, полистай… Обрати внимание на допросы бродяг, отловленных той же ночью. Большинство несли явную чушь, но кое-кто сообщил интересные вещи. Нашел? О некоем пареньке, в одиночку ходившем сражаться с охранниками. Очевидно, твои дознаватели, Ингвер, пропустили это мимо углей?

— Немудрено, мессир. Мошенники вылили на нас море вздора и лжи. Некоторых следовало бы повесить уже за такое.

— Петля от них не уйдет, — отмахнулся Гонсет. — Самое же ценное поведал тот беглец, что скрылся с моста.

— Дезертир и трус. Его едва выловили в лесах за рекой. Он бросил своих товарищей в бою и будет сурово покаран.

— Разумеется, однако не торопись тотчас его обезглавливать. Перечитай показания. Считаешь все бреднями струсившего слизняка? Безмолвная фигура, прыжок через стрелы, стена вращающейся стали… Последнее особенно любопытно. До момента, когда я это прочитал, я упорно отгонял некую мысль… Она казалась слишком дикой и невозможной. Прочитав, почувствовал — дикость каким-то непостижимым образом воплотилась в жизнь.

Правитель помолчал, опустив голову, прошелся, словно взвешивая, стоит ли откровенничать до конца:

— Ты ведь, Ингвер, знаком с отчетами о походе на Диадон? Тогда немного представляешь, что такое хардаи. Могу подтвердить, описанное там — правда. Сам видел их в бою… и надеюсь больше никогда не увидеть. — Лицо мелонга прорезала невольная гримаса. — И вот, читая показания вашего дезертира, я будто пересмотрел давние ночные кошмары вновь.

— Извините, мессир, — нарушил Конлаф воцарившуюся тишину. — Не возьметесь же вы утверждать, что данные смертоубийства совершены хардаем?

Гонсет громко вздохнул, отгоняя мрачные видения:

— Конечно, может быть, это и не так. Возможно, здесь отыскался и собственный самородок. Возможно, бойцу просто несказанно повезло. Вот только больно уж все похоже.

— Но, мессир… Тысячи миль!… И что диадонцу вообще делать на другом краю света? Слышал, они весьма неохотно покидают свои острова.

— А я и не говорю, что он прибыл с самого Диадона. Заметь, свидетели единодушно описывают молодого паренька, совсем мальчишку, лет четырнадцати-пятнадцати. В таком возрасте редко бросают родину и уезжают воевать в чужие земли. Боюсь, с востока к нам пожаловало только дьявольское умение хардаев, а столкнулись мы уже с их местной разновидностью. Бесово семя, стоило ли отгораживаться от кошмаров множеством морей, чтобы в конце концов обнаружить их у себя на пороге? Более того, Ингвер, подозреваю, пока нам встретились лишь первые, отдельные выползни из целого змеиного гнезда. Понимаешь? Восточная нечисть втихомолку отложила здесь свои яйца, а детеныши ныне угрожают нам!