Из "Новороса" до Моздока добрались на грузовиках УРАЛ, затем на вертолетах МИ-26, или "коровах", как их у нас называли, долетели до аэропорта "Северный". Разместились в Ханкале, на пункте дислокации большинства воинских частей, принимающих участие в боевых действиях. В Ханкале народу - пресс, это и солдаты, и все командование тактической группировкой, и журналисты, и эмиссары из различных международных организаций.
Первый бой, по-армейски - "выход на боевые", состоялся на пятый день моего пребывания в зоне вооруженного конфликта, то есть *** 1996 года. После прорыва банды полевого командира Салмана Радуева из Первомайского и Новогрозненского, мы, возглавляемые, тогда еще полковником, В. Шамановым (сейчас - губернатор, генерал, герой России) догнали и "дожали" часть радуевских боевиков, отставших от основной колонны. Удалось уничтожить более двадцати "духов", наши же потери были неизмеримо меньшими - всего несколько раненых бойцов. И среди них - я. Ногу чуть не оттяпали, гады, зла на этих уродов не хватает. А Шаманов, несмотря на звание, в те дни вместе со всеми подчиненными мерз в окопах, недоедал, недосыпал, но ходил в атаку, где тоже был ранен. Больно, холодно, страшно ему было, как и нам. Зато, Шаманов заслужил огромное уважение всего личного состава батальона. За него стояли горой и погибали смело. Каждый рядовой, видя решительность "батьки", сам заряжался положительной энергией командира и храбро шел в бой. Шаманов проявил себя настоящим лидером, мужиком, хозяином. Я, за таким редким талантом как он, и сейчас готов идти в бой.
За этот выход я был награжден медалью Суворова, но узнал об этом намного позже, уже на гражданке. Сейчас медаль лежит у матери. Она показывает ее подружкам, родственникам, гордится мной. А я горжусь своим взводным - классный мужик, настоящий профессионал. Не раз и не два он спасал нам жизнь. А ведь старше меня всего на чуть-чуть (мне тогда было 22). Жаль, не знаю где он сейчас, может, черкнул бы пару строк.
После уже не первых, но на сей раз непродолжительных каникул в госпитале, я добровольно вернулся в Грозный. Весь март и апрель входил в состав группы охраны Дома правительства Чечни, где видел многих из высокопоставленных чиновников, тогда находившихся на Северном Кавказе. Легально и нелегально. С официальными и неофициальными визитами. Все они туда приезжали. Практически весь столичный политический бомонд проходил через дверь, которую охранял я. Как будто здесь Москва какая-нибудь.
Затем, в мае, в составе своей роты, я стоял на блокпостах под населенным пунктом Шали, где обнаружил и обезвредил несколько боевиков. Удивлялся - плененные "духи" знали о расположении наших частей и планах нашего командования намного больше чем мы сами. Но за это они заплатили сполна. Нет, мы их не били и не мучили, ничего подобного. Просто поговорили по-мужски. Один на один.
С разными "духами" имел дело. Кто-то воевал за Родину, кто-то за Веру, а кто-то просто так - ведь делать больше ничего не умел, только воевать. Представьте, человеку двадцать лет, из которых он пять лет живет в состоянии войны. То есть, всю сознательную жизнь он, волей или не волей, сталкивается с войной. Работать негде, уехать - никак и некуда, а кушать хочется всегда. А если у него еще и жена, и дети, родители старые, их ведь тоже кормить надо. Да и религия вроде не против, если мусульманин немного повоюет, джихад и все такое прочее. Все стреляют и они постреляют. Что, хуже всех что-ли? И если таких несчастных неудачников еще можно постараться понять, (можно, да не нужно), то как понимать бывших уголовников, нашедших в этой войне радость безнаказанного убийства? Все-таки убивать людей - самый тяжкий грех в любой религии. Ой, не буду лезть в дебри, анализировать, сопоставлять, думать - не мое это. Сами голову ломайте, ежели хотите. Но скажу: большинство "духов" все же воевали за деньги. Сволочи, этим уродам нет никаких оправданий, кроме одного - пули в лоб. Кстати, само происхождение слова "дух" мне первое время оставалось неизвестным. Спрашивал у офицеров, они тоже ничего существенного объяснить не могли: "Дух - он и есть "дух". Уже под дембель встретил одного умника, который довел до меня истинный смысл этого слова: "Душман хренов!" На том и порешили.
"Лучший джихад есть тот, когда человек
говорит правду в лицо правящему тирану" Пророк Мухаммад
Много чего видел, много чего пережил. Вспоминать не охота, а что охота, то и вспоминать нельзя. Не положено. Сейчас, спустя пять лет, если какие-то мелочи и стерлись из памяти, то и черт с ними, такого добра не жалко. Но ведь главного - не забыть никогда. А это, главное, - у каждого свое. Я никогда на жизнь не жаловался, и жаловаться не собираюсь. Воевал не за деньги, не за льготы и привилегии, не за медали. За Родину. "Если не я, то кто?" - это про меня. Да, я такой, старого помола. В Родину верю, в справедливость, в лучшую жизнь. И когда Родина сказала "надо!", я, не колеблясь, ответил: "Есть!" А милостыня мне не нужна, не люблю, когда меня жалеют. У нас в стране и без меня хватает физически и психически увечных. Вернее, у нас в стране нормальных людей почти и нет. Страна - калека. Каждый - если не инвалид, то ветеран ВОВ, если не воин-интернационалист, то ликвидатор-чернобылец, если не репрессированный, то незаконно осужденный политической системой. Каждый индивидуум в свое время был чего-либо лишен или в чем-то ограничен и теперь готов предъявить свои претензии государству. А тут еще мы, "чеченцы", со своими проблемами появились, нежданно-негаданно, нагрянули. Проблемы. Мне действительно становится обидно, когда я вижу ветеранов Великой Отечественной с протянутой рукой. Люди, всю жизнь горбатившиеся на государство, на старости лет не могут жить не то, что бы полноценной, а хотя бы, божеской жизнью. Уже позади голод, сталинские репрессии, война, фашистские лагеря, послевоенная разруха, хрущевская оттепель, брежневский застой, перестройка, развал Союза и большая часть отведенных господом богом лет. Жизнь, фактически, уже прожита. Люди, поднимавшие целину и сибирскую нефть, годами стояли в очередях за коврами и телевизорами, получали продукты по талонам, но боролись за будущее своих детей. За мое будущее. И что теперь? Группа ворюг, прозванная олигархами, жирует, а вся наша, некогда могучая, страна, донашивает последние калоши. Их дети загорают на заграничных пляжах, а мы месим чеченскую грязь, зарабатывая своей кровью миллионы для чужих карманов. Рваный камуфляж, стертые сапоги, да видавший виды автомат, вот она, наша жизнь. Жизнь. Жизнь ужасна и прекрасна одновременно. Секунду назад сморщенный лоб и квадратные глаза в преддверии смерти, но вот пуля просвистела мимо и, уже радуешься, улыбаешься, любуешься красотой заката. Злишься, почему я лежу в этой грязи и где же Всевышний, почему он не спасет и не вытащит меня из такого дерьма, какого хрена я вообще тут делаю и, тут же, благодаришь этого же Бога за то, что остался жив. Считаешь, что Бог любит тебя и ты самый счастливый человек на всем белом свете. Жизнь удивительна своей непредсказуемостью. Ничто не вечно, но ведь и ни одно событие два раза не повторится по одному сценарию. Снаряд в одну воронку дважды не попадает. Желай большего, но довольствуйся тем, что есть. Есть жизнь. Единственная.
Вспоминать. Вспоминать о чем? Память желает хранить лишь светлые страницы жизни. Желает хранить светлые, но сохраняет и черные, стирая лишь повседневную серость. Серость будних дней. Последний выход, "дембельский аккорд". Я ведь знал, что этот выход - последний. Знал. И знаю сейчас, что не забуду тех дней никогда, ни при каких обстоятельствах. Даже в эту минуту, если мне прикажут вернуться туда, в горы, я сделаю это без раздумий. Но при одном условии. Воевать мы будем честно.
Наша десантная группа была заброшена высоко в горы *** района. В течение двух недель мы, как горные козлы, скакали по вершинам, искали боевиков, подготавливающих склады с боеприпасами и продовольствием для прикрытия отхода больших сил. Каждый километр давался с огромным трудом. Каждый новый день казался в сто раз труднее дня предыдущего: питьевой воды у нас не осталось, курить, естественно - тоже, а о еде я и вообще промолчу. Немытые и голодные, целыми сутками мы осторожно передвигались по тропам в поисках противника. Свое, как говориться, отстрадали. Но и мучились мы не зря. Выход оказался удачным - удалось обнаружить и истребить человек двадцать боевиков и две базы с оружием, которые они охраняли. Что примечательно, почти все изъятое у "духов" оружие и снаряжение (палатки, средства связи, аптечки первой помощи, консервы) имело заграничное, НАТОвское происхождение, что в очередной раз подтвердило "мирные" намерения западных стран по вопросу урегулирования чеченского конфликта. Но соль не в этом. Вот если бы мы тогда замочили всех "духов", которых там видели, я полагаю, война давно бы закончилась. Я таких сволочей держал на мушке, радости не хватало, как нетерпелось их снять. Но приказ поступил: "Не стрелять!"...