- Пушки-то ведь он тебе подкинул вовремя...
- Здравствуйте, товарищ полковник!
Доватор быстро оглянулся. Перед ним с усталой и в то же время беззаботной улыбкой на лице стоял Алексей Гордиенков. Из-под бурки у него выглядывали на одной ноге госпитальная брезентовая тапочка, а на другой хромовый сапог со шпорой.
Доватор несколько секунд смотрел на него с молчаливым любопытством.
- Хорош! - Доватор провел рукой по непокрытой голове. - Посоветуй, Антон Петрович, что мне с ним делать?
Гордиенков, уловив приветливый взгляд и снисходительную усмешку, понял, что встрепка будет пустяковая.
- Наградить, товарищ полковник! - ответил Осипов. Майор взял Алексея за руку и подвел к Доватору. - Он в тыл проскочил одним из первых. А в Подвязье вместе с Чалдоновым на тачанках въехали. Приспособили трофейные немецкие брички, поставили станковые пулеметы и ворвались нахально, как незваные гости на свадьбу. Все сошло удачно, но за риск маленько побранить надо. Хотя, как говорят, победителей не судят...
- Хорошо, когда удача! В общем-то безобразие, ваше степенство! Доватор посмотрел на Гордиенкова строго и колюче. - Объясни мне, как ты сюда попал?
Алексей без утайки рассказал все события последней ночи.
За лесом пощелкивали винтовочные выстрелы, доносилось раскатистое "ура". Чалдонов порубил фашистов в деревнях Заболотская и Верга. Другие полки разгромили гарнизоны в Суровцеве, Турнаеве, Коноплеве, Пузькове, Пашкове. Казаки продвигались стремительно, в села врывались внезапно и дерзко. Немцы, не ожидавшие прорыва, в панике разбегались.
В 13.00 конница сосредоточилась в лесу южнее деревни Никулино. Другая часть конницы, двигаясь по западному берегу реки Межа, ликвидировала гарнизоны в Курганове, Попкове, Старых Мокряках.
В полдень 23 августа кавалеристы готовили первый обед на занятой врагом территории.
В продуктах недостатка не было. В лагерь стекались укрывавшиеся от фашистов советские люди: кто нес буханку хлеба, кто - картошку, кто живого петуха.
- Как же нам дальше-то быть, товарищи? - Не было человека, который не задал бы такого вопроса.
Молоденькая девушка в коротеньком жакетике сидела против Доватора, морщила утомленное миловидное лицо, рассказывала:
- Сестренке семнадцать... Пришли, забрали, увезли; куда - неизвестно. Говорят, в Германию. Хорошо, что меня дома не было. Я убежала в лес - там много наших скрывается от фашистов. Хотела фронт перейти, да вот вас встретила. В нашей деревне старик живет, беженец, пробирался из Белоруссии и застрял: жена заболела. Он направил меня к партизанам, а я их не нашла... Что мне делать? - Девушка кусала губы, морщилась, но не плакала.
- Вы говорите, в вашей деревне штаб стоит? - спросил Доватор.
- Да. Генерал есть, и еще один приезжал, останавливался в нашем доме.
Девушка смотрела Льву Михайловичу в глаза.
Сведения, которые она передала Доватору, совпадали с данными армейской разведки. В Рибшеве должен был стоять штаб немецкой армии.
- Товарищ Аверина, а если вас направить обратно?
- А зачем мне обратно? - спросила девушка.
Она догадывалась, к чему клонит полковник.
- Партизанить, - коротко ответил Доватор.
- Но я же не нашла отряда!
- Надо найти. Приведите сюда старика беженца. Место встречи мы вам укажем. Согласны? С вами пойдет одна наша девушка.
Аверина решительно кивнула головой...
В дивизионе разведчиков пир шел горой. На плащ-палатке была насыпана куча трофейных галет, стояла раскупоренная бутылка, консервы и круглая банка с искусственным медом. Вокруг сидели Салазкин, Торба, Воробьев и Оксана.
- Может, Ксана Григорьевна, заморского винца отведаете? - услужливо предлагал Салазкин.
- Не хочу.
Оксана лукаво щурила глаза и нехотя грызла твердую, как доска, галету.
- Ну чего ты, писарь, пристал, точно репей к бурке? Не хочет пить человек. Да и кто станет тянуть такую кислятину? - Яша Воробьев сердито отставил бутылку в сторону: - Филиппу Афанасьевичу отдать - он все выдует.
- А где он зараз? - спросил Торба.
- Около коней сидит, - ответил Воробьев. - Какого-то старичка ромом угощал, коня галетами кормил, а теперь военфельдшера Нину потчует и про сражение расписывает. Его только слушай. Теперь, наверно, до города Берлина доехал...
Шаповаленко сидел с Ниной под кустом и беседовал.
- Как подошли к сараю, - рассказывал Филипп Афанасьевич, - немец, вижу, в окопе стоит и, як сыч, голову поворачивает в нашу сторону. А мне в это время чихнуть приспичило. Хоть нос оторви и кинь в сторону... Не вытерпел... Хлопцы в спину тумака дали. И правильно - за такой чих дрючком надо по голове. Вот зараз лечусь...
Шаповаленко показал на бутылку с ромом.
- А лейтенант Гордиенков с вами был? - неожиданно спросила Нина.
- Да где ж ему быть? Ракету кинув, а потом гранаты начал в сарай швырять. Смелый хлопец!..
- Страшно было?
- Як кому... Вон Яша Воробьев фашистов бил, словно куропаток на охоте. Метко и не торопится. А вот мой дружок Захар Торба кидался то туды, то сюды...
- А лейтенанта вы видели? - опять у Нины непроизвольно вырвался назойливый вопрос. Оттого, что Алексей был с ней в тылу врага, она чувствует себя бесконечно счастливой.
Подвыпивший Шаповаленко небрежно покручивал ус, по лицу его пробегала лукавая улыбка.
- Що я видел? На веку, дочка моя, як на большой ниве, каждое зерно глазом не побачишь.
"Шаповаленко - к полковнику!.. Оксану Гончарову - в штаб!" передается по лесу звонкая команда.
В сумерках конница снялась с лагеря и двинулась глубже в тыл врага в леса Духовщины.
Катя Аверина, Оксана Гончарова вместе с Шаповаленко и Захаром Торбой были направлены с особым заданием в район Рибшево.
ГЛАВА 9
Закат жидким золотом обливает верхушки деревьев, окрашивает их в оранжевый цвет, и кажется, что они усыпаны золотистыми плодами. Ветерок разносит смолистый запах сосны и болотного мха.
Смолой пахнет от молодого, недавно посаженного леса. Сизые колючие сосенки тянутся стройными рядами вдоль зеленого могучего массива леса, точно стоят под надежной охраной старых великанов, за которыми укрылось еще не остывшее вечернее солнце. Лучи его пробиваются сквозь высокие деревья и заливают широкое поле с изуродованными, беспорядочно разбросанными ржаными снопами.
Из густых темных елей шумно вылетает тетерев, проносится над пожелтевшим картофельным полем, на котором одинокий старик копает картошку. Тетерев с размаху плюхается на жнивье, грудью в солому, встряхивает крыльями, поднимает голову и встревоженно прислушивается...
В чаще молодых сосенок шевелится куча зелени. Сквозь сосновые ветки на тетерева смотрят четыре зорких настороженных глаза.
Шаповаленко облизывает языком спутанные усы, толкает локтем Торбу в бок, шепчет:
- Вот ужин-то! - Филиппа Афанасьевича разбирает охотничий зуд. Лежа на животе, он цокает шпорой о шпору.
- Тихо!.. Бачишь - человек... - Но договорить Захар не успел. Тетерев с шумом взмыл вверх и полетел к лесу.
Старик, копавшийся на картофельном поле, вздрагивает, поднимается во весь рост и провожает глазами птицу. Потом снова нагибается, торопливо сует в мешок картошку, настороженно оглядывается по сторонам...
Он смотрит туда, где у картофельного поля пролегает большак. На рыжей дорожной глине - широкие следы танковых гусениц. По обочинам валяются исковерканные остовы сгоревших машин, в воронках плесневеет желтоватая, словно разведенная кровью, вода. Обрывки солдатских обмоток, конские ребра, обтянутые потемневшей кожей...
Недалеко от леса виднеется деревня с белым зданием школы. Из деревни доносится рев моторов, выкрики гитлеровцев.
Гортанные крики раздражают Захара: режут уши и сердце. Он не отрывает глаз от бинокля. Неуклюжий темно-серый броневик с желтым крестом выползает из деревни и направляется по большаку к лесу. За ним катится грузовик с фашистами. Старик исчез в желтой картофельной ботве, словно сквозь землю провалился... Не доехав до леса метров двести, броневик развернулся и приготовился обстреливать опушку леса. Русский лес всегда страшил немцев. Прежде чем въехать в него, броневик открывает стрельбу. "Дук-дук-дук" бьет крупнокалиберный пулемет. Над головами разведчиков веером полетели разрывные пули. Броневик трясся, вздрагивал всем корпусом. На лобовом щите кривлялась в сумасшедшем танце ведьма с горящим факелом. Обдав разведчиков вонючим перегаром бензина, машины скрылись в лесу.