Архитекторов, восстановивших главную улицу Киева, подчас упрекают, что они придали излишнюю парадность новым ансамблям Крещатика. Мнение это весьма спорно. Крещатик возрожден из пепла, из руин, он и должен быть вот таким - торжественным, величавым, волнующим. Для меня, как, вероятно, и для многих, Крещатик - не просто городская магистраль, а еще и улица-памятник, воплотившая в себе пафос послевоенного созидания, пафос тех гигантских усилий, с какими восстанавливал наш народ все разрушенное войной.

По обновленному Шевченковскому бульвару, через площадь Победы машина выбегает на Брест-Литовское шоссе. Квартал за кварталом тянутся здесь новые жилые корпуса. А вот и завод "Большевик" с его огромными цехами, гораздо более крупными, чем взорванные оккупантами. Рядом метростроевская вышка. Сюда протянется вторая очередь Киевского метро, которого до войны вовсе не было. Опять заводы - и восстановленные, и новорожденные. Справа - недавно выросшие корпуса Медицинского и Политехнического институтов, а дальше за ними - новые жилые массивы. Город давно вышел из довоенных своих границ.

Наконец Киев остался позади. Спидометр отщелкивает километры по бывшей прифронтовой дороге. Сколько уже лет несет она мирные грузы! Почти не узнать подросшего леска, из которого женщина вынесла нам с Дружининым по букетику подснежников.

Первая остановка в Житомире. И этот город был почти полностью разрушен войной, и он восстал из развалин. Захожу в обком партии, оттуда в облисполком. У себя ли председатель? У себя. Да вот и он выходит навстречу из кабинета - высокий, густоволосый, удивительно моложавый - Виктор Александрович Кременицкий, бывший комиссар нашей польской бригады.

Уже не первый год работает он председателем исполкома Житомирского областного Совета депутатов трудящихся. Наш разговор о сегодняшних делах часто переходит к партизанским воспоминаниям, к взаимным расспросам о судьбах боевых друзей.

Кременицкий закончил войну в Польше, где бригада имени Василевской стяжала себе прочную боевую славу. Связей со своими соратниками Виктор Александрович не теряет - с кем переписывается, а с кем и встречается, бывая в Польше. Он о многих рассказывает: живы-здоровы, хорошо трудятся, счастливы. Вот только командир бригады Станислав Шелест скончался вскоре после войны. Славный был человек!

- А как там наш знаменитый Мариан? - спросил я. - Как его успехи и самочувствие?

- Все бардзо добже! - ответил Кременицкий с улыбкой. - Работает зоотехником, женат, двое детей... Между прочим, женился на той самой Фране, к которой ходил на свидания в цивильный лагерь.

- Вот видишь! А ты ему за это еще наряды давал...

На следующий день трогаюсь дальше, к Ровно. Оставшийся позади Житомир - в прошлом центр Волынской губернии. Конечно, на территории Житомирской области следов старой - нищей, отсталой и безграмотной Волыни нет и в помине, но особенно отрадно, что нет их и на Ровенщине, ставшей советской много позже.

Я еду по западной стороне древней украинской земли, где борьба с иноземными захватчиками велась в течение нескольких столетий.

Уже на моей памяти, в годы первой мировой войны, был осуществлен в этих местах знаменитый Брусиловский прорыв. Наши партизаны не раз встречали в Волынских лесах братские могилы русских солдат, отражавших натиск кайзеровской Германии. Позже, в годы гражданской войны, сражалась здесь с белополяками знаменитая Первая Конная армия. Именно на Волыни, на ее пропитанных кровью полях, пали в боях за свободу легендарный герой украинского народа Николай Щорс и славный сын братской Югославии, человек с сердцем льва, как его называли, Олеко Дундич. Похоронен Дундич в Ровно, в том городе, где во время последней войны действовал бесстрашный партизан-разведчик Герой Советского Союза Николай Кузнецов. Погиб Кузнецов тоже на Волыни, у села Вербы.

Павшие герои могут спать спокойно в своих могилах. Дело, за которое они боролись, победило, их мечты стали явью.

В Ровно первая моя встреча с избирателями проходила в актовом зале недавно открывшегося Института инженеров водного хозяйства. Институт размещен в отличном новом здании, здесь учатся около трех тысяч человек. Всего же в Ровно, где при ясновельможном польском панстве было лишь две гимназии, сейчас двадцать две общеобразовательные школы, одиннадцать высших и средних специальных учебных заведений. Большинство будущих специалистов - местные уроженцы, дети тех горемык в прошлом, которые вместо подписей ставили крестики.

Вторая встреча с избирателями - во Дворце культуры Здолбуновского цементного завода. В рабочем поселке вырос действительно настоящий дворец, красивый, просторный, с великолепным зрительным залом, сверкающим паркетом фойе, многочисленными комнатами для кружковых занятий.

Здолбуновский завод сейчас предприятие коммунистического труда. После войны его пришлось восстанавливать, расширять, переоборудовать, чтобы довести производительность до сегодняшней. По соседству выстроен уже и Ново-Здолбуновский цементный завод, оснащенный новейшей техникой. Ходишь-ходишь по этому громадному заводу и почти не видишь рабочих. Все подчинено здесь автоматике.

Новых предприятий в области создано и создается множество. За послевоенные годы Ровенщина стала индустриальной, растут ее успехи и в сельском хозяйстве.

Беседуя с председателем колхоза "Украина" Иваном Ивановичем Яковцем, говорю:

- Вот на круг взяли вы с гектара по сто двадцать пудов зерновых, по тридцать одному центнеру кукурузы, почти по двести шестьдесят центнеров бурака... Откуда такие урожаи? Землица у вас, знаю, не особенно-то важная, солнце не всегда балует...

В ответ Иван Иванович, показывая свою широкую сильную ладонь, восклицает:

- А это у нас на что!

- Согласен: настойчивость, труд могут сделать многое. Но суглинки остаются суглинками!..

- Э-э, нет! - качает головой Яковец и придвигает ко мне стопку книг. - А на что это?

На обложке верхней книги крупно оттиснуто: "Агрономия".

Среди ровенских избирателей немало бывших партизан нашего соединения. После первого же собрания ко мне подошел худощавый мужчина в форме связиста. Лицо очень знакомое, но вот синяя форма сбивает с толку. Подошедший, по-видимому, понимает мое состояние, улыбается и вместо фамилии произносит два слова:

- Первый батальон!

Этого достаточно... Семянников! Конечно же это Василий Георгиевич Семянников, командир взвода подрывников у Балицкого. Оказывается, теперь он работает в Ровно начальником областной конторы связи. Среди здолбуновских цементников встретился наш разведчик Николаев. Секретарем Сарненского райкома партии работает Тихон Кравчук, которого я помню совсем молоденьким партизаном. Чем дальше еду на запад, тем больше происходит таких встреч.

За Цуманью начинается Волынская область. В Цуманских лесах долго действовали наши батальоны. Тогда, почти двадцать лет назад, подводя итоги боевых операций, мы считали подорванные эшелоны, убитых оккупантов... Суровый военный счет велся всем нашим народом. Армейцы знали, сколько пройдено с боями километров, сколько освобождено от врага сел и городов. Труженики тыла вели счет отправленным на фронт танкам, пушкам, снарядам, самолетам. Теперь нас радуют иные цифры. Хороший мирный счет и у Волынской области!

За послевоенные годы здесь построено 111 новых промышленных предприятий. На полях Волыни работает 4000 тракторов и 1000 зернокомбайнов. В панские времена во всем Луцком воеводстве было 13 гимназий, а теперь на этой же территории свыше 300 полных средних школ. По сравнению с 1939 годом количество врачей увеличилось здесь в 18 раз. Медицинских учреждений на Волыни сейчас больше, чем во всей Турции с ее тридцатимиллионным населением*.

_______________

* Напомню, что эти цифры относятся к началу шестидесятых годов.

За последние двадцать лет они значительно выросли.

В области набирают силы совершенно новые для нее отрасли промышленности - угольная, машиностроительная, станкостроительная, льноперерабатывающая. Возникают новые поселки и города. Был я на встрече с избирателями в Ново-Волынске. Этому городу шахтеров всего несколько лет. Весь он чистенький, красивый, благоустроенный.