Что нам тропики, пальмы, пампасы,

Что Ривьера, и Крым, и Кавказ!

Если видеть хотите красоты,

Приезжайте в Полесье. Ждем вас!

Кузьменко не только пьянствовал здесь, но и вел деловые разговоры, принимал доклады, давал директивы... Доклады были все на один манер: там-то убили столько-то поляков, там-то насильно взяли в банду столько-то крестьян, там-то за связь с партизанами казнены такие-то. Выслушав доклад, Кузьменко ронял только одно слово: "Мало!" И все его директивы сводились к однообразному требованию усилить террор, расширять вооруженные оуновские шайки.

Нам пришлось принять свои меры. Партизаны выгнали из Камень-Каширского бандеровцев и пробыли там с месяц. Десятки бандитов уничтожили мы в бою за городок, но еще важнее для нас было показать населению всего района, что мы гораздо сильнее бандеровцев, хорошо вооружены, дисциплинированны. С жителями городка проводилась большая политическая работа.

Само собой разумеется, что с пребыванием партизан в Камень-Каширском оккупанты примириться не могли. Против нас двинулся из Ковеля целый немецкий полк. Ввязываться в драку и стараться удерживать город нам не было смысла. Занимавший его батальон отошел в лес. Немцы оставили в Камень-Каширском свой гарнизон и учредили здесь комендатуру.

Тем временем представитель ОУН Кузьменко скрывался в одном из самых глухих углов района, именуя себя "руководителем украинской боевой группы Камень-Каширского округа". Вскоре партизаны добрались и до новой его берлоги. На этот раз бегство представителя Бандеры было настолько поспешным, что нам в руки попала вся его канцелярия. Вот каким путем оказалось у нас адресованное Кузьменко письмо, написанное женским почерком. Привожу его целиком:

"Друг Ярослав!

Несколько дней назад приехал в Камень-Каширский новый военрук

ОУН по Камень-Каширскому округу. Он считает, что мы с немцами обязаны

найти общий язык и вместе выступить на борьбу с большевиками. Немцы,

как мне заявил их комендант, полны настойчивого желания договориться

с украинским народом, а так как с украинцами можно говорить через их

руководителей, то немцы обращаются к вам с предложением встретиться.

Измены нечего бояться. Вы же знаете, что немцы не обманут. Напишите,

когда и где может состояться встреча.

Слава Украине!

И р и н а

6 ноября 1943 г.

Камень-Каширский".

Как вскоре мы установили, автором письма являлась активная оуновка И. Демьяненко, оставленная Кузьменко-Ярославом в "подполье". Насколько условным было это "подполье", можно судить уже по тому факту, что Демьяненко запросто встречалась с немецким комендантом эсэсовцем Альвенслебеном и ручалась за его, если так можно выразиться, благонадежность.

Да и самому Устину Кузьменко нечего было бояться гитлеровцев. Бандера требовал от него лишь создавать иллюзию, что украинские националисты относятся враждебно к немецким фашистам, всячески маскировать их подлинные взаимоотношения. Поэтому-то свидание между Кузьменко и Альвенслебеном состоялось на конспиративной основе.

Они прекрасно договорились обо всем. Самозваный "руководитель украинцев" обязался вести в пользу оккупантов шпионаж и помогать им получать в селах "контингент" - определенное количество рабочей силы для атправки в Германию. В свою очередь представитель оккупационных властей пообещал и в дальнейшем не трогать бандеровцев, снабжать их оружием. Обе стороны сочли за благо хранить достигнутое соглашение в строжайшей тайне.

Но немец не сдержал слова. Уже через несколько дней на совещании председателей волостных управ в Ратном он разболтал о своей встрече с Кузьменко. Бандеровец был возмущен и отправил немецкому коменданту письмо, полное горьких упреков. Альвенслебену пришлось оправдываться, а попутно выложить встречные претензии к союзнику. Вот его письмо, адресованное Кузьменко-Ярославу:

"Камень-Каширский, 80 ноября 1943 г.

Сегодня подтверждаю получение вашего письма от 22.XI.43 г. Таким

образом, письмо шло 8 дней.

1. Ваше обвинение необоснованно. Я в Ратном говорил не о нашем

разговоре. В Ратном я лишь пояснил, что переговоры между немецкими и

украинскими организациями ведутся с целью общей борьбы с красными. Об

отношениях между вами и мной не было упомянуто.

2. Вы мне пообещали детально информировать меня о передвижениях

красных. Я жалею, что ваше обещание до сего времени не оправдалось, и

прошу вас как можно скорее дать мне исчерпывающие сведения о

пребывании в вашем округе красных.

3. Наши обязательства выполняются во всех отношениях и нигде не

ухудшились. Только обязательства доставки контингента еще в целом

ряде сел не выполнены. Я обязан в случае необходимости принять

строгие меры. Сообщаю вам об этом для сведения.

4. Мне бы хотелось еще раз поговорить с вами, и поэтому

приглашаю вас навестить меня дружески здесь еще раз. Я буду считать

вас своим гостем и ручаюсь за вашу полную безопасность.

Фон Альвенслебен, штурмбаннфюрер СС".

Не правда ли, идиллия - штурмбаннфюрер СС приглашает представителя пана Бандеры к себе в гости на чашку чая?! Отношения между друзьями лишь несколько омрачены в силу объективных причин. Нужной эсэсовцу информации о батальонах нашего соединения Кузьменко дать не может. Собрать ее, да еще "как можно скорее", не так-то просто. Я уже рассказывал о печальной, но заслуженной участи Стального и других бандеровско-немецких лазутчиков. Выколачивать "контингент" тоже нелегко. И с вывозкой продовольствия весьма туго. Все, что есть у крестьян лишнего, они с радостью отдают партизанам. Немало продуктов из тех, на которые зарился фон Альвенслебен, попадало на склады моего заместителя по хозяйству Малявко.

В данном случае дело не в этом. Важно отметить, что в ноябре 1943 года оккупанты договорились с бандеровцами лишь по таким вопросам, как разведка и поставка "контингента". Правда, еще и раньше ими проводились совместные карательные экспедиции против партизан, однако для неискушенного глаза они могли выглядеть не совместными, а параллельными, случайно совпавшими.

Но вот прошло три месяца. Красная Армия очистила от захватчиков большую часть Волынской области. Гитлеровцы продолжали отступать. И тут-то мы узнали через подпольщиков, что в еще не освобожденном Глобском районе должна собраться какая-то конференция представителей немецкого командования и представителей УПА. Зачем? Для чего? В нашем штабе решили, что "осветить" предполагаемую конференцию лучше всех сможет Григорий Федорович Мартынюк.

Этот человек обладал многими ценнейшими качествами, в том числе и достоинствами великолепного разведчика.

Он был коренным волынцем, родившимся в лапотной, вечно полуголодной крестьянской семье. С шестнадцати лет Грицко Мартынюк активно работал в подпольной ячейке западноукраинского комсомола. В 1924 году, в год смерти Ленина, он стал членом Коммунистической партии Западной Украины.

Коммунист всюду и всегда коммунист. Живя у себя дома, в селе, Мартынюк работал с крестьянами, вооружал их идеями Ленина, пропагандировал дело Ленина. Когда Мартынюка призвали на военную службу, он и в казармах создал подпольную коммунистическую организацию. Жандармы поверить бы не смогли, что голубоглазый красавец улан, блестящий рубака, лучший стрелок в полку как раз тот человек, которого они ищут.

Вернувшись из польской армии на родину, Мартынюк был избран коммунистами-подпольщиками Глобского района своим секретарем. Сразу окунулся он в большую кипучую работу... Однако на этот раз полицейским ищейкам удалось его схватить. За "подрывную деятельность" Мартынюк получил от польских панов четыре года тюрьмы.

Почти пятьдесят месяцев, около полутора тысяч дней, провел Григорий Федорович в тюремной камере. Тяжкое испытание не сломило его волю. Выйдя на свободу, Мартынюк возобновляет свою активную работу в коммунистическом подполье. Через год с небольшим он снова арестован и предан суду. Теперь, как для неисправимого, приговор строже: восемь лет заключения. И отбывать наказание Мартынюка отправляют в Равичскую тюрьму с особо строгим режимом. В этой тюрьме находилось много видных польских революционеров.