- А мне разве хочется? - вскипаю я, не давая ему закончить. - Но у нас нет другого выхода! Мы не можем только сидеть у леса и ждать погоды! Потери могут остаться небольшими и при действиях "нахалками". Пусть с ними работают самые спокойные, самые выдержанные минеры, а не самые отчаянные... Никакого лихачества! Точность глазомера, правильный расчет времени, знакомство с местностью - все это помогает при минировании "на шум". Сами великолепно знаете!

- Так и будем ориентировать людей. Желающих-то найдется сколько угодно!

Желающих? Не совсем точно... Будет сколько угодно минеров умоляющих, выпрашивающих, требующих отправки на самые трудные и опасные операции. Говорят, что летчик не может жить без полетов, что его всегда тянет в небо. Полюбивший свою профессию минер не может жить без грохота подготовленных им взрывов, без волнующего, ставшего уже привычным, необходимым напряжения нервов. Минера постоянно тянет к объектам диверсий. Плохо ли, хорошо ли, но это так.

Для помощи батальонам в организации подрывной работы зимой на "периферию" выехали Дружинин, Егоров, секретарь партбюро Кудинов, два-три опытных специалиста из диверсионной роты. После возвращения комиссара и мне предстояло отправиться по батальонам.

Зима вступала в свои права. Партизанам все чаще приходилось надвигать на уши кубанки и опускать отвороты треушков. Белым-бело в лесу, на полянах, просеках, а за лесом и еще белей. Но диверсионная работа не прерывалась. Донесения о подорванных эшелонах продолжали поступать. Каждый день одно, два, а то и три крушения. Нелегко они давались, эти крушения. Знаю, что нелегко! Вот вернутся люди, расскажут подробности.

Уже перед самым отъездом Дружинина и Егорова в батальоны мы решили шире использовать зимой "магнитки". Так называли у нас магнитные мины, которые крепились к вагону партизанской агентурой, обычно из железнодорожников, при отправке эшелона со станции. "Магнитка" взрывается в пути при толчках вагонов. Штука удобная! Беда, что таких мин заводского изготовления осталось очень немного. Значит, надо попытаться наладить выпуск "магниток" собственными силами.

Через несколько дней вернулся Дружинин, обветренный, промерзший, веселый. Скинув полушубок, он начал рассказывать:

- Был у Маркова... Ну что тебе доложить? Герои!.. Сутками сидят в снегу, ожидая метели... Холодище, а у минеров - ничего, кроме шалашей. Костра нельзя разжечь, ведь до полотна меньше километра, немцы могут заметить. Но голь на выдумку хитра! Ребята берут с собой глиняный горшок и запас угля, раздуют в горшке жар, получается что-то вроде восточного мангала, вот и греются по очереди. А обратно в батальон из лесу не выгонишь! Обида! "За что?" - спрашивают... Конечно, составы групп все же приходится менять.

- Как там поезда ходят из Бреста?

- Редко. Немцы напуганы, мало пускают, а те, что идут, наверно, Тарасенко с Кравченко перехватывают... Рвали они что-нибудь за это время?

- С десяток эшелонов сделали.

- Вот видишь! Наверно, тоже "нахалками"... У Маркова подорвали "нахалками" четыре, а ни одной эмзеде поставить не удалось. Так и не дождались ни ветра, ни снегопада. Хлопцы-то готовы только мгновенными и рвать!

- Эффекта меньше от мгновенных. Да и людей надо беречь... Потери у Маркова были?

- Убереглись. Но до чего же все-таки опасное занятие... Секунды решают. Глядеть и то жутко!

- Значит, опять вперед лез?

- Ну что ты! Из лесу смотрел, в бинокль...

- Интересные там в лесу деревья, если через них все насквозь видно! Или у тебя бинокль какой-то новый, особенный?

- Ну не из лесу смотрел, так с опушки.

- Не комиссарское это дело по опушкам, у фашистов на виду лазить. Мы же договорились, Владимир!

- Надо было, Алексей, надо...

- Не знаю, кому это надо! Комиссар у соединения один.

- Всем нам надобно, чтобы комиссар с людьми был. И тебе в том числе!

С Владимиром Николаевичем трудно бывает спорить. Поэтому летом однажды пришлось с ним просто поругаться. Где-то возле станции Польска Гура он побывал в составе группы минеров на железнодорожном полотне. Тогда я в конце концов доказал Дружинину, что он поступил неправильно. Прежде всего, не имея соответствующего опыта, он подвергал себя опасности в гораздо большей степени, чем любой настоящий минер. Затем присутствие, так сказать, высокого начальства могло нервировать ребят, отразиться не в лучшую, а в худшую сторону на их работе.

Дружинин обещал больше таких вылазок не делать. Но вот теперь, оказывается, он сутки провел с минерами в лесу, рядом с "железкой"... Таков Дружинин. Все он хочет увидеть, испытать. Говорит: "Надо было". Надо ли? А ведь, если сказать положа руку на сердце, пожалуй, в данном случае действительно надо. Наверно, и настроение поднялось у минеров, и все трудности словно уменьшились, когда сам комиссар соединения спал вместе с ними на снегу, грелся у тлеющих в горшке углей, жевал мерзлый хлеб.

Нет, другого комиссара нам не требуется!

Вслед за Дружининым вернулись из батальонов и остальные товарищи. Доклады их были довольно оптимистичны. Несмотря на подвохи, которые устраивала зима, минеры действовали успешно. Самоотверженность, энергия, изобретательность наших подрывников опрокидывали многие преграды.

Зимой осложнились не только выходы к железным дорогам. Морозы влияли на четкость работы мин замедленного действия. Взрывы отставали от заданных сроков, все чаще запаздывали.

МЗД-5 приводится в действие электрической искрой от небольшой батарейки. Ток включен в цепь, разомкнутую в двух местах. В одном месте контакты восстанавливаются, когда над миной проходит поезд, а в другом разомкнувшее цепь звено удерживается над ней стержнем из мягкого металла, помещенным в баллончик с кислотой. Как только кислота растворит стержень, мина придет в боевую готовность. Через какое время это случится, зависит от концентрации кислоты. У минеров имеются наборы кислотных замедлителей на самые различные сроки. Но вот теперь вмешались в дело холода! Низкие температуры ослабляют действие кислоты, влияют они и на исправность электробатареек.

Подрывникам пришлось заняться утеплением минных механизмов. Чего только они не применяют! Обкладывают замедлители и батарейки просушенным мхом. Обертывают их овечьей шерстью. Пробуют в качестве утеплителя конский навоз. Помещают механизмы в резиновые камеры, надутые воздухом. Последний способ дает наилучший эффект, но где наберешься этих спасительных камер?!

А ведь прежде чем определить, что хорошо, что плохо, что лучше, что хуже, надо провести десятки экспериментов. Опытное поле устроено рядом с землянкой роты подрывников. То и дело потрескивают зарытые в землю взрыватели, утепленные на разный манер. Стоящий у землянки часовой засекает, когда и какой взрыватель сработал.

Одновременно идут опыты и в другом направлении. Какие поправки на холод следует делать, если не утеплять кислотные замедлители? Что хорошего может дать комбинирование детонаторов различных типов? Душой всей этой кропотливой, но очень нужной работы является Алексей Семенович Егоров. В энтузиастах помощниках недостатка у него нет. Эксперименты ведутся не только в диверсионной роте, но и в каждом батальоне. Самое удачное Егоров отбирал, обобщал и требовал использовать повсюду.

Выпала нам и еще одна трудность, хотя и не особенно связанная с зимой, но совпавшая с ней во времени. Подходили к концу наши запасы тола. Нормы расхода взрывчатки были сокращены до минимума. Минеры сидели прямо-таки на голодном пайке.

Отчасти мы сами же и были виноваты, что оказались в столь незавидном положении. Летом далеко не все наши командиры заботились об экономии тола. Для подрыва эшелона вполне достаточно заряда в 10 килограммов, а клали, случалось, и вдвое больше. Грохот от двойного заряда сильней, но результат тот же, обычный. Теперь за любовь некоторых товарищей к шумовым эффектам приходилось расплачиваться.

Мы уже давно осаждали Украинский штаб партизанского движения бесконечными мольбами прислать толу. Нам отвечали ссылками на нелетную погоду, а чаще дипломатическим молчанием.