Рядом с ним стоял Тайсон, только что побывавший у сержан-шефа:
- Гастона ранили. Тяжело. Я сказал, что ты его заменишь.
- Механиком?
- Водителем. Не надолго. Понял?
Обоим приятелям было ясно, о чем идет речь. И почему не следует подпускать никого из осторонних к опасному боевому трофею. Тем более, такой случай...
- Давай, по-быстрому!
- Есть. - Алексей отдал честь, развернулся и побежал в сторону Махмуда, который с ревогой и недоумением вертел головой возле осиротевшей "танкетки".
Вертолета, который первым лег на боевой курс, видно не было. Но, судя по характерной оссыпи ракетно-пушечных ударов, его экипаж уже вовсю работал по цели.
* * *
Легионер, которого все называли Гастоном, медленно разлепил веки.
Попробовал шевельнуть головой . Застонал.
Кто-то поинтересовался, может ли он говорить. Гастон ответил - и потерял сознание.
Когда через минуту раненый снова пришел в себя, тот же голос повторил вопрос.
На сей раз легионеру удалось отогнать расплывчатые светлые пятна перед глазами. Вместо их в поле зрения, очень близко, оказалось мужское лицо. Волосы на пробор, аккуратно подстриженные усы... Человек был знаком и опасен - это Гастон понял сразу же, и только потом вспомнил, где они встречались.
Военная контрразведка. "Гестапо".
Тогда он сумел удержать язык за зубами. А сейчас? Почему его опять допрашивают?
Почему? Если верить усатому офицеру, Гастон что-то такое наговорил за короткое время, пока находился в бреду... Какие-то глупости.
Ну и что? Ничего не знаю, ничего не видел...
Отвечать не хотелось, однако мужчина у изголовья был требователен и настойчив. Его по-прежнему интересовали: чемодан, какое-то посольство, цепочка... Раненый закрыл глаза - от повторяющихся одинаковых слов прямо под черепом, в голове с новой силой запульсировала боль и потянуло обратно, в спасительное забытье.
Кто-то третий, невидимый, добрый, посоветовал сделать укол.
И сразу же бедолаге Гастону стало хорошо. По всему его телу, от затылка до кончиков пальцев растеклось приятное ласковое тепло, перехватило дух от радостного полузабытого ощущения близкого праздника - будто в детстве, перед Рождеством, когда живы были ещё папа и мама. Вопросы больше не вызывали раздражения, а задающий их голос звучал мелодично и очень приятно. Раненый легионер вдруг почувствовал неодолимую симпатию к милому, аккуратному офицеру из контрразведки и осознал свое искреннее желание сделать ему что-нибудь в благодарность.
Гастон улыбнулся, открыл окровавленный рот - и заговорил...
А в этот момент очень далеко, на высоте почти пять тысяч метров над уровнем моря в чередной раз прозвучало его имя:
- Короче, ты уверен, что француз...
- Гастон?
- Допустим. Ты уверен?
Махмуд прищелкнул пальцами:
- Сказали - живой, да! Оклемается.
Огромный сержант по прозвищу Тайсон дотронулся до уродливого шрама на том месте, где него когда-то было ухо. Привычный жест кавказец истолковал по-своему и закричал ещё громче:
- Обойдется, да! Точно!
- Слышу. Не ори. Где он сейчас?
- Откуда знаю! - Обиделся Махмуд. - Когда пришел, раненых уже на санитарный борт рузили. А когда он вылетит...
Стрелок был последним, кто видел Гастона, потому что по приказу начальства бегал к оенным медикам - передать имущество, оставшееся в броневике.
- Ладно. Посмотрим. Алексей?
Легионеры сидели в два ряда, плечом к плечу, на длинных скамьях, протянувшихся вдоль боих бортов самолета. Посередине, между ними, громоздилась боевая техника - так, что колени нескольких десятков сидящих людей почти упирались в броню и колеса.
Мерное, успокаивающее гудение двигателей, тихая дрожь, полумрак...
А если повернуться и вытянуть шею, то можно увидеть в один из иллюминаторов облака - елую, однообразную пашню. И кусочек крыла над нею.
Но не хотелось...
Алексей решил не отвечать.
- Спишь? - Он почувствовал на себе внимательный и тяжелый взгляд сержанта.
- Нэ спи, брат, замерзнешь! - Поддержал развеселившийся без причины кавказец.
Алексей открыл глаза и поежился - действительно, в металлическом брюхе огромного амолета стало немного прохладнее.
- Зачем? - Спросил он.
Махмуд не понял, зато сержант отреагировал сразу - видимо, ожидал чего-то подобного:
- Никакого смысла.
- Тогда зачем?
Алексей имел в виду окровавленные тела, белые и чернокожие, мирных жителей, бронетранспортер в огне, стариков, детей, запах дыма, воронки в аэропорту...
- Война, - ответил Тайсон, будто это слово могло все объяснить.
- Послушай... Ты ведь много повоевал? И за наших, и вообще... Неужели всегда так?
- Всегда. И везде.
Махмуд наконец тоже понял и в знак согласия хлопнул себя по коленке:
- Правильно говоришь, да!
- Но ведь бывают же войны справедливые! - Не согласился Алексей. - Ну, там, против
Гитлера... Против фашистов?
- Наверное. Были. Не знаю.
Казалось, Тайсон потерял интерес к собеседникам. Некоторое время легионеры сидели олча, каждый сам по себе, потом сержант все-таки открыл рот:
- Знаешь... Мы как-то бегали по горам, защищали территориальную целостность. Давно ще, на Кавказе.
Голос у него был негромкий, но сильный:
- Высадились на высоте, прямо над селом. Оборудовали позиции. Поели. Потом я решным делом решил облегчиться: навалил кучу немного в стороне, бумажкой прикрыл... А к вечеру нас бородатые оттуда выбили. С потерями. Ночью опять - огневой налет, героический штурм, и высотка наша. Весь день сидим, оборону держим. Убитые, раненые... Но потом, короче, снова пришлось отойти. Перевязались, пожрали - давай обратно! Овладели. И так трое суток... Понял?
Вместо Алексея с большим интересом отозвался Махмуд:
- Где это было? Кара-Махи, да? Чабан-Махи?
- Не важно. Главное, оказался я в конце концов на том же месте, в том же самом копчике, с перевязанной мордой и без половины личного состава. А рядом - родная, знакомая куча. Лежит себе, дожидается... Понятно? Трое суток и наши, и бородатые вокруг моего дерьма кувыркались! Народу положили не меряно, село разворотили... А толку?
Человек по прозвищу Тайсон потер переносицу и продолжил:
- Тут ещё ничего, в Легионе - медальки вешают, денежку платят. Можно воевать. И ообще... - он провел глазами по пыльному боку "танкетки":
- Нам жаловаться грех. Себя не обидели.
Махмуд засмеялся и с удовольствием подмигнул в ответ. У Алексея же напоминание об пасном "трофее", запрятанном под бронею, не вызвало ничего, кроме тревоги.
- Спать хочу, - пожаловался он. - И мутит.
- Это от нервов, - кивнул сержант. - У каждого по-разному...
- Отходняк, да! - Судя по всему, кавказец тоже не в первый раз был под пулями.
- Ничего. Скоро будем на месте. Хватит, повоевали...
Тайсон ошибался.
Ровно через минуту их вызвали к начальству.
Зачем? Почему именно их? Посыльный, прибывший от лейтенанта Лебрена, ничего не нал. Он только потирал ушибленное колено и ругался на хорошем французском языке - теснота, а также обилие разнообразного такелажа сделали его путь от хвоста самолета до "штабного" отсека перед кабиной долгим и неприятным.
- Идем?
- Конечно...
Личные вещи, тяжелую экипировку и специальное снаряжение было решено оставить, ак что в путь за посыльным сержант, Алексей и Махмуд отправились налегке.
- Пардон! Ву пэрметэ... Разрешите?
- Пардон, мон ами...
- Земляки! О, это наши, русские.
Тайсон уже давно ничему не удивлялся. Но вид почти дюжины штатских мужчин и енщин, расположившихся в самом начале грузового отсека, среди металлических строп и каких-то контейнеров, явно застал его врасплох.
- Узнаете меня? - К легионерам уже подходил отделившийся от компании мужчина.
Ну, мы встречались... На дороге.
- Привет, - без особого энтузиазма кивнул Алексей.