– Подождите, подождите! – захохотала я. – Мне вот только сейчас моя подруга сказала, что на Новом Арбате ее по сто баксов продают. Почему уже по двести?

– Да мы были готовы купить за сто долларов! Но в магазине «Москва» на Тверской нам сказали, что те, кто хотел купить ее по сто долларов, со вчерашнего дня в очередь записывались.

Мне пришлось взять на складе в издательстве дополнительную пачку книг специально для того, чтобы дарить ее журналистам, которые брали у меня интервью. Но «народная тропа» русских и зарубежных СМИ выстроилась ко мне еще длиннее, чем в советское время к мавзолею: Reuters, ARD, ВВС, Sunday Тimеs, Le Monde, Washington Post, Newsweek, Stеm, Pocus, Frankfurter Allgеmеine, Suddeutsche Zeitung и далее везде. Сначала не осталось книг для подарков. А потом не осталось уже ни времени, ни сил, чтобы есть, спать и жить. Весь день уходил на то, чтобы давать интервью, или в изнеможении отказывалась от них, когда я доползала до дома и замертво падала в кровать. Впрочем, насчет еды это я слукавила. У меня не то чтобы не было на это сил и времени – еда у меня уже просто из ушей лезла! Потому что фантазии всех телеоператоров всех мировых телекомпаний в основном хватало ровно на то, чтобы попытаться разыграть с моим участием ту же сценку, что разыгрывали Парфенов. И ту же, что разыгрывал Путин. Короче, все умоляли меня прийти на интервью в японский ресторан, причем желательно – в «Изуми», где уже, по-моему, собирались повесить мемориальную доску. Так я проводила несколько «завтраков», c десяток «обедов» и еще неприличное, не поддающееся исчислению количество ужинов, переходящих в бесконечность. В смысле – в завтраки. Меня уже тошнило от одного вида еды и ресторанов, но принимать всех страждущих журналистов у себя дома – в маленькой съемной квартире с двумя кошками – было невозможно. А с учетом того, что к этому времени я уже стала полной вегетарианкой и не ела ни рыбы, ни мяса, официанты близлежащих ресторанов, когда я заваливалась туда с очередной съемочной группой, встречали меня легкой иронической улыбкой:

– Девушка, вам как всегда? Чай Earl Grey и все?

Был еще один кошмарный аттракцион. Начитавшись моих баек, впечатлительные коллеги-журналисты, ожидавшие меня в каком-нибудь кафе для интервью, пока я (кто бы сомневался) опаздывала, загодя просили официанта к моему приходу принести стакан свежевыжатого сока. Типа, остроумно шутили. Причем думали, что шутка оригинальна. Первые пять раз я смеялась. Еще десяток раз – вежливо улыбалась. Потом уже стало не до смеха. В общем, безжалостная пытка апельсинами продолжалась так много суток подряд, что не поверите! – я теперь БОЛЬШЕ ВИДЕТЬ НЕ МОГУ АПЕЛЬСИНОВЫЙ СОК. С души воротит! Хватит, господа.

А потом какая-нибудь Соrеrе della Sera возбужденно сообщала читателям: «Она стремительная, как ее жизнь, Елена, с длинными вьющимися волосами, обрамляющими красивое лицо: „Мне только минеральной воды, спасибо. Мне надо быть в форме, предстоят еще встречи!“ Или, появлялась в Reuters красноречивая бытовая зарисовка: I wanted to write а book in а style that ordinary реорlе would understand, said Tregubova chic with long blonde curls, at а downtown restaurant, het account being interrupted Ьу а half dozen telephone calls. Бывали, правда, и другие портреты. Можете себе представить, как, например, „обрадовался“ мой папа, прочитав в Berliner Zeitung, что я пришла на интервью с всклокоченными волосами, словно только что с постели! Конечно, только что с постели, коллеги! Скажите спасибо, что вообще пришла! Доползла, вернее – потому что в те дни я уже буквально едва таскала ноги от неимоверной усталости. Но пока хватало сил, я НИКОМУ не отказывала в интервью. Просто потому, что считала важным – без шуток – что мне удалось пробить стену (существовавшую, в том числе и в западных СМИ, из-за дружбы Буша с Путиным на почве тотального „антитеррора“) вокруг установленного Путиным в России режима политической цензуры. Признаюсь, было довольно неловко читать о себе, почти как о статуе Свободы: „I never intended it to be like this, said Tregubova, when asked how she felt about becоming – ovеmight – а sуmbol of press freedот in Russia“, – передавал Reuters. Это, правда, было довольно странным ощущением. Когда я писала книгу, то не сомневалась что к ней придет известность, в том числе и на Западе. Но я не ожидала, что это произойдет настолько неприлично быстро. Неприлично потому, что популярной моя книга стала еще до того, когда ее вообще еще хоть кто-нибудь прочитал. Вскоре я получила по „Аське“ записку от своего любимого. Записка была, скорее, не романтического, а эпического содержания: „Запомни этот день. Ты „сделала“ Гарри Поттера“. Оказалось, что в этот момент в интернет-магазине OZON.ru, продающем книги, моя книга побила все рейтинги и заняла первое место, оставив далеко позади – и Гарри Поттера, и Мураками, и Коэльо. К Новому году мы продали уже 150 тысяч экземпляров книги. И даже это не насытило потребности книжного рынка Москвы и Санкт-Петербурга. Издательство Ad Marginem уже просто физически не справлялось с допечатками тиража, и мой издатель всерьез подумывал над тем, чтобы привлечь к допечатыванию сразу две-три дополнительные типографии.

За десять дней до парламентских выборов в России книжка вновь загадочным образом исчезла из продажи не только во всех крупных магазинах Москвы, но и во всех мелких точках, в ларьках и переходах метро. Большие магазины уверяли нас, что книга распродана, а со склада еще не завезли. Но на нескольких точках продавцы говорили, что книгу у них изъяли из продажи. Однако, когда мы предлагали им сделать официальное заявление и точно указать, какие органы и какие конкретно сотрудники это сделали, продавцы боялись потерять свой бизнес и отказывались. Но на следующий день после парламентских выборов книга вновь, как по мановению волшебной палочки, появилась во всех московских книготорговых точках. Ровно за неделю до Нового года руководитель Центра экстремальной журналистики Олег Панфилов попросил у меня разрешение вывесить текст моей книги у себя на сайте в интернете. 31 декабря он позвонил и поздравил меня:

– Сегодня мы отметили миллионного посетителя на твоей книге. И это за неделю! У нас чуть не сломался сервер из-за наплыва желающих тебя почитать…

Так цензоры времен Путина и Сенеки еще раз наглядно доказали, что ничему не научились на ошибках своих советских праотцов. И прописная истина, что запрет – это лучшая реклама, так и осталась для них невыученным уроком.

Если вы подозреваете, что Путин позвонил мне и поблагодарил за книжку, то слегка ошибаетесь. Уже после взрыва под моей дверью, когда я сидела в гостях у московского корреспондента Sunday Тimеs Марка Франкетти, который в честь моего чудесного избавления от смертельной опасности сварил бесподобные вегетарианские феттучини, я услышала от одного из его гостей:

– Лена, а правда, что Путин отдал приказ закрыть радиостанцию «Эхо Москвы», потому что когда ехал в Кремль с дачи и включил в машине радио, то услышал, как по «Эху Москвы» зачитывают отрывки из вашей книжки?

Я аж пастой поперхнулась. Но предпочла отнести эту историю к разряду героического фольклора, которым начала обрастать книга. Тем не менее, суть этого рассказа подтверждал и один весьма высокопоставленный источник. Не буду, уж простите, его называть. Источник утверждал, что Путин был в ярости после прочтения «Баек» и якобы поручил одному из замов главы своей администрации «разобраться» с радиостанцией «Эхо Москвы», журналисты которой давали в эфир информацию о книге. Я сочла не вполне корректным допытываться о деталях этой истории у своих друзей на «Эхе».

Министр печати Лесин поступил несколько более мужественно, чем его начальник. После прочтения «Баек кремлевского диггера» он решил послать мне авторизованную черную метку. Как передал мне через мою бывшую коллегу главный редактор «Коммерсанта» Андрей Васильев, приятельствовавший с Лесиным, «…министр интересуется: Трегубова отдает себе отчет, что этой книгой она себе выписала волчий билет?» Но я искренне надеюсь, что под волчьим билетом министр подразумевал все-таки, что меня уволят из «Коммерсанта» и что больше я нигде в России не смогу работать как журналист. А не то, что меня через пару месяцев попытаются взорвать. Иначе я решила бы, что я плохой физиогномист. Матеря на чем свет мою книгу, Лесин, однако, признался другим нашим общим знакомым: