– И что? - хмуро спрашиваю я.

– Вас устранят, Брайан. Устранят физически. Как говорится: нет человека, нет проблемы.

Приехали! Но я не удивлен, потому что ждал чего-то подобного.

– И сделать это поручат вам? - Не знаю чего в моем голосе больше: обиды или сарказма.

– А какая разница? - искренне удивляется Тойер.

– Вы правы, никакой. И что же мне делать? - Мой голос дрожит, как тогда, когда я стоял на подоконнике под прицелом. И снова оживает память. Перед глазами всплывает хищная морда бутвиля и сжавшийся у стены Сятя…

– Что вам делать? - слышу голос Тойера. - Во-первых, сохранять все происходящее с вами в секрете. Не обращаться в полицию или к нам… то есть в службу безопасности. Не жаловаться тренеру и не посвящать в ваши проблемы друзей. А во-вторых, как можно быстрее разобраться во всем самому. Опередить противника и выиграть у него эту гонку. Или бежать и прятаться. А можно предоставить событиям идти своим чередом и будь, что будет. И в любом случае думать. Подмечать мелочи. Запоминать. Анализировать. И помнить, твердо помнить, что вы один, а против вас играет целая команда, которая просчитывает ваши шаги на много-много ходов вперед. И самое плохое, вы совершенно не знаете состава "игроков". А значит, среди них запросто может оказаться ваш друг, ваш сосед, тренер, случайный знакомый или знакомая.

– Что ж, спасибо за совет, Виктор, - горько говорю я. - Вот только вы не сказали мне, что делать с семьей Милано?

– А что вы собрались с ними делать? - изумляется Тойер.

– Ну, как же, вы же сказали, что они захотят меня устранить!

– Только если узнают, что вы втянуты в чужую игру, - возражает Тойер.

– А они… не узнают? - осторожно уточняю я.

– А это полностью зависит от вас. От вашего дальнейшего поведения. Пока же я доложу Хьюго, что следствие установило, будто на вас пытались оказать давление букмекеры, но вы оказались честны и верны команде и мужественно противостояли натиску. И что эта история уже закончена.

– А как же чип у меня в голове? Разве он не насторожит Хьюго?

– А Хьюго ничего не узнает о чипе. И вообще, о нем будем знать только вы, я и главврач этой клиники, но я запугал его и взял подписку о неразглашении.

Смотрю Тойеру в глаза. Он не отводит взгляда.

– Почему вы это делаете для меня, Виктор?

– Мой сын восхищается вами. Он ваш фанат. И я, кстати, тоже. - Тойер отворачивается, встает и идет к дверям. Уже у порога оглядывается. - Жаль, что вы не будете участвовать в ближайшем заезде "Огненной Серии".

– Кто вам сказал, что не буду?

– Но вы же только что перенесли операцию на мозге! И у вас сломана нога.

– Ну и что? Последствий операции я почти не ощущаю, а нога… Этот медицинский панцирь - замечательная штука. Немного тренировки, и я смогу вполне прилично с ее помощью управлять лайдером. А вообще, Виктор, чтоб вы знали: снять меня с трассы можно только одним единственным способом.

– И каким же?

– Убить.

Он смотрит на меня, разинув рот, а потом смеется.

– Да, репортеры были тысячу раз правы, когда присвоили вам титул "Гонщик Дьявола". Вы и в самом деле самый отчаянный гонщик космических трасс!

После его ухода в палату возвращается медсестра и твердо вознамеривается уложить меня в кровать, опутать датчиками и вкатить какой-то укол. Я было начинаю спорить, доказывать, что здоров, требовать позвать врача, но потом уступаю в обмен на ее обещание купить и принести мне новый коммуникатор, разумеется за мой счет. От укола я засыпаю, а когда просыпаюсь, меня ждет ужин, очень неплохой для больницы, и врач.

– Я абсолютно здоров, мне совершенно нечего делать в вашем заведении, - решительно заявляю пожилому усатому дядьке, который представляется профессором Карлом Рабишем, главврачом Клиники Нанохирургии Мозга, или что-то в этом духе.

– Вы правы, молодой человек. Если не считать перелома ноги и того факта, что вчера вы перенесли нанооперацию на мозге, вы абсолютно здоровы, - покладисто соглашается Рабиш. - Но я хотел бы задержать вас на недельку-другую, чтобы понаблюдать за вами.

– А чего за мной наблюдать, я ж не зверь в зоопарке и не стриптизерша в ночном клубе, - огрызаюсь.

Вообще-то, я парень негрубый, но в последнее время врачи начали вызывать у меня какой-то суеверный, иррациональный страх, и я инстинктивно стремлюсь снизить общение с ними до минимума.

На мою грубость главврач почти не реагирует - лишь едва заметно прикрывает веки, пряча в глазах то ли улыбку, то ли раздражение, и говорит прежним размеренно-спокойным тоном:

– Видите ли, посторонний предмет, который находится у вас в голове, может вызвать некоторые осложнения.

– Какие еще осложнения? - настораживаюсь я.

– Например, опухоль мозга, - прямо отвечает главврач.

– Ну, просто прекрасно, - "радуюсь" я. - А вы не можете удалить на хрен этот дурацкий чип из моей башки?

– К сожалению, по целому ряду причин, это невозможно…

– Понятно, - с горькой язвительностью перебиваю я. - Вы ничего не можете, кроме как наблюдать, не свихнусь ли я.

– О нет, не беспокойтесь, - машет руками Рабиш. - От опухоли вы не свихнетесь.

– Уф! Ну, хоть одна хорошая новость за весь день. А что тогда со мною будет? Головка бо-бо или еще что-то?

– Головные боли, конечно, будут, но не это главное…

– А что?

– Как вам сказать… - Главврач смотрит на меня, и в его глазах я вижу откровенную усмешку. - От опухоли вы не свихнетесь. Вы умрете. Довольно быстро, но в страшных мучениях. - Он несколько мгновений с удовольствием разглядывает мою перекосившуюся физиономию, а потом предлагает: - Ну что, поговорим серьезно? Или вам еще охота немного попаясничать?

– Поговорим серьезно, - уныло соглашаюсь я. - Кстати, надеюсь, про опухоль это была шутка?

– В какой-то мере, да. Я просто стремился показать вам, что ваше положение довольно серьезно, и вам следует относиться к этому соответствующе - не прятать, как страус, голову в песок с криками: "Отстаньте от меня все, я здоров!", а взглянуть на проблему здраво и рассудительно - так, как она того заслуживает.

– Ладно, я попробую. Итак, доктор, какие у меня перспективы?