Если я оставлю эту рукопись открытой на столе, то ручаюсь вам, Бетти прочтет ее и нынче же вечером о ней будут судачить на кухне; а завтра та же Бетти подаст мне утренний завтрак с таким непроницаемо-невинным лицом, что ни один смертный не заподозрит в ней соглядатая. Если вам случится повздорить с супругом - чего не бывает! - то будьте покойны: за кухонным столом красноречиво и беспристрастно обсудят и причины ссоры, и ваш, и его характер; а если горничной миссис Смит случится в этот день зайти на чашку чая к вашей прислуге, то от этого разговор станет только оживленнее, она тоже найдет, что сказать, а на следующий день ее хозяйке уже будет известно, что миссис Джонс опять не поладила с мужем. Ничто не остается тайной. Джону всегда все известно, как в нашем скромном кругу, так и в верхах: для своего лакея герцог не больше герой, чем мы с вами; и слуга его светлости, сидя в клубе в обществе себе подобных, высказывается о характере и о делах своих господ правдиво и без утайки, как и подобает джентльмену, участвующему в задушевной беседе. Кто - скряга и держит деньги под замком; кто попал в лапы ростовщиков и пишет свое громкое имя на оборотной стороне векселей; кто близок с чьей женой; кто за кого метит выдать дочку, да не пройдет, не на таковского напали - все это доверенные слуги доверительно сообщают друг другу, обо всем этом знает и судачит каждый, кто притязает на принадлежность к благородному обществу.

Словом, если за старым Пенденнисом утвердилась слава человека, знающего все к вся, одновременно изощренного в злословии и на редкость тактичного, то справедливости ради должно сказать, что своей осведомленностью он в большей мере был обязан Моргану, который добывал для него новости по всему городу. В самом деле, если задаться целью хорошо узнать лондонское общество, так не лучше ли всего начать с основания, то есть с подвального этажа, где помещается кухня?

Итак, мистер Морган обряжал своего барина и вел с ним беседу. Накануне состоялся высочайший прием, и майор вычитал в газете, что леди Рокминстер представляла ко двору леди Клеверинг, а леди Клеверинг - свою дочь мисс Амори. (В другой заметке были описаны их туалеты - так подробно и в таких выражениях, что это и озадачит и рассмешит будущего историка нравов.) При виде знакомых имен Пенденнис перенесся мыслями в провинцию.

- Давно ли Клеверинги в Лондоне? - спросил он. - Вы, Морган, встречали кого-нибудь из их людей?

- Сэр Фрэнсис рассчитал своего иностранца, сэр, - ответствовал мистер Морган, - и теперь взял в лакеи одного моего знакомого. Я и посоветовал ему туда обратиться. Вы, случаем, не помните Таулера, сэр? Такой высокий, рыжий, только волосы-то он красит. Служил дворецким у лорда Леванта, пока его милость не обанкротились. Для Таулера это не ахти какое место, сэр; ну, да бедным людям выбирать не приходится, - закончил Морган со слезой в голосе.

- Да, не повезло Таулеру, - усмехнулся майор. - Впрочем, и лорду Леванту тоже, хе-хе.

- Я знал, чем это кончится, сэр. И вам говорил, еще давно, в Михайлов день четыре года сравнялось. Это когда миледи заложила свои брильянты. Таулер и отвозил их к Добри - в двух кебах, а следом и столовое серебро, почитай, все туда уплыло. Вы небось помните, сэр, мы его видели на обеде у маркиза Стайна - на тарелках вензеля и герб Левантов, и сам же лорд Левант из них кушал... Прошу прощенья, сэр, я вас порезал?

Морган, занимавшийся в это время подбородком майора, стал ловко править бритву, не прерывая своего рассказа.

- Они сняли дом на Гровнер-Плейс, сэр, широко размахнулись. Леди Клеверинг решила три раза в неделю устраивать вечера, это не считая обедов. Да только ее доходы этого не выдержат - где там!

- Когда я гостил в Фэроксе, у нее был первоклассный повар, - сказал майор, проявив полное безучастие к судьбе доходов вдовы Амори.

- Как же, сэр, Мароблан его звали... Только Мароблан от них ушел.

Майор, на этот раз с искренним чувством, заметил, что это, черт возьми, большая потеря.

- Ох, и скандал получился с этим мусью Маробланом! - продолжал Морган. - На бале в Бэймуте он, нахал этакий, вызвал мистера Артура на дуэль, а мистер Артур совсем было нацелился вышвырнуть его в окно, и поделом бы ему было, да тут подоспел шевалье Стронг и прекратил заваруху... прошу прощения - дискуссию, сэр. Гонору у этих французских поваров - не дай бог, точно они настоящие джентльмены.

- Я слышал об этой ссоре, - сказал майор, - но ведь не из-за нее же Мироболан получил расчет?

- Нет, сэр, ту историю замяли, сэр, мистер Артур его простил, очень поступил благородно. А уволили его через мисс Амори, сэр. Эти французишки воображают, что все по ним с ума сходят, так он возьми да и залезь по плющу к ней под окошко, и уже хотел спрыгнуть в комнату, да тут его поймали. Вышел мистер Стронг, выкатили поливальную машину и ну его окатывать водой. Такая вышла история, сэр, - не дай бог.

- Вот наглец! Вы уж не хотите ли сказать, что она дала ему повод? вскричал майор, подметив в глазах мистера Моргана какое-то странное выражение.

Лицо лакея снова стало непроницаемым.

- Насчет этого не знаю, сэр. Откуда слугам знать такие вещи. Скорее всего, это со зла говорили. Чего не болтают о знатных семействах. Мароблан убрался и все свое добро увез, и сковородки, и клавесин - у него был клавесин, сэр, и он писал стишки по-французски, - снял квартиру в Клеверинге и все слонялся вокруг господского дома, а еще говорят, будто мадам Фрибсби, модистка, носила записочки мисс Амори, да я этому никогда не поверю. И не поверю, что он пробовал отравиться углем, это они все с мадам Фрибсби выдумали, а один раз его чуть не подстрелил сторож в парке.

Случилось так, что в тот же день майор занял позицию в просторной оконной нише клуба Бэя на Сент-Джеймсстрит часа в четыре пополудни, когда там обычно собирается с десяток таких почтенных старых щеголей (сейчас этот клуб вышел из моды, и большинство его членов - люди преклонного возраста, но во времена принца-регента эти старички собирались у того же окна, и тогда среди них числились самые прославленные денди нашей империи). Итак, майор Пенденнис стоял у окна и вдруг увидел, что по улице идет его племянник Артур со своим приятелем мистером Попджоем.