Ближе к полудню во всем зверинце действительно пришлось забрать клетки тканью, чтобы обитателям не мешало жаркое солнце. Сольвер воспользовался этим и оказался у клетки своего знакомого как раз тогда, когда её уже накрыли.

- Послушай меня внимательно, серый друг! - зашептал Тьюго. - Я прикатил с собой тележку, в ней сейчас куча навоза из загона с копытными. Под навозом есть ткань. Я открою заднюю дверцу, а ты полезай под ткань и затаись там. Дело плохо, приятель, - твоей шкурой заинтересовался барон Те-Шон, так что нам надо выбираться из города! Я постараюсь довести тебя до постоялого двора - там у меня осталась лошадь. Я её запрягу и постараюсь выехать из города. Будем надеяться на удачу! Ну, полезай!

Тьюго опасался, что на пути к служебному входу ему попадется Шайлок, или следопыт может его просто выдать. Но, к счастью, ничего такого не произошло.

- Куда это ты? - спросил его дежурный-распорядитель.

- Да вот, не хватило денег на бутылочку хорошего вина! Хочу пойти на рынок да продать это удобрение какому-нибудь садовнику или содержателю оранжереи. Как думаете, хватит мне этих денег или нет?

- Ой, убирайся поскорее отсюда! Только тележку не забудь потом вернуть! - сказал распорядитель, зажимая нос двумя пальцами.

До конюшни постоялого двора они добрались без происшествий. Сольвер забрал свои вещи - доплачивать за постой ему было не нужно, потому что раньше он отдал плату вперед. Так даже лучше - если его будут искать, то сперва пойдут в его комнату, а это даст хотя бы маленький выигрыш во времени. Надвинув на лицо капюшон своей куртки и повесив мешок с лямками себе на спину, Тьюго пошел запрячь Бегунка. Пока он это делал, лошадь пугливо косилась на тележку, прядала ушами и даже мелко тряслась. Сольвер постарался, как мог, её успокоить, а потом они двинулись к городским воротам.

Когда они уже находились под каменной аркой, а над ними была подъемная решетка, на другой стороне моста раздалось конское ржание и звуки трубы - по дороге ехала группа из нескольких всадников. Впереди всех ехал капитан городской стражи Властимир на своём гнедом тяжелом коне, впрочем, в резвости не уступавшем рысистым лошадям. Капитан держал в правой руке стальную булаву и размахивал ею, как жезлом:

- Прочь, прочь, все прочь с дороги! Дайте путь его светлости барону Те-Шону и его свите!

Как назло, Бегунок заартачился и никак не хотел дать задний ход. Городские стражники подскочили к повозке с двух сторон и оттеснили её вместе с лошадью прочь с мощеной мостовой, под городскую стену. Тьюго вновь пришлось успокаивать Бегунка, но потом он подошел к обочине поближе, желая рассмотреть барона получше. Сперва проехали три рыцаря в легких латах с вымпелами на копьях, потом - богато разодетые мужчины и женщины - наверное, баронская свита. И только потом, на белом жеребце появился сам Те-Шон в сопровождении двух рыцарей. Он уверенно и горделиво восседал на роскошном коне, на его нагруднике, начищенном до блеска, сиял отделанный серебром и золотом герб, а на голове барона была лихая шляпа с белыми перьями. Его внешность поразила Сольвера, так что он приоткрыл рот от удивления. Вдруг над его головой что-то просвистело.

- Ниц, голову ниц перед бароном, деревенщина! - рявкнул один из рыцарей, сопровождавших своего господина. Он для пущего устрашения размахивал мечем над головами подданных, принуждая не особенно расторопных склоняться к земле. Когда вся процессия миновала ворота, юноша вывел своего коня опять на мощенный путь. Но теперь возникло новое препятствие - на повозку обратил внимание сержант, начальник караула у ворот. Он приказал остановиться для досмотра.

- А может не надо, господин сержант? Меня ждет мой заказчик - он велел довезти этот навоз до поля еще засветло! Прошу Вас, не задерживайте меня! - как можно более смиренно и робко попросил Сольвер, тихонько протягивая пару серебрянных монет к руке сержанта. Тот, оглянувшись по сторонам, принял деньги, разгладил свои щеголеватые усы, а потом сказал:

- Хорошо, но твой путь будет еще спокойнее, если ты оставишь тут еще одну монету!

Тьюго без лишних слов заплатил и они с Бегунком, наконец, покинули город. Пришлось потом пройти еще мили три-четыре, прежде чем удалось сделать остановку. Дальше можно было двигаться более свободно, поэтому навоз оказался безжалостно сброшен в придорожную канаву. Там же осталась и повозка - надобность в ней тоже отпала.

Теперь Тьюго поехал на Бегунке верхом, а звереныш шел чуть сзади. Конь, видимо, пообвыкнув, перестал всхрапывать и тревожно косить глазами при каждом приближении к нему существа. Так прошло еще два дня, когда вечером, на привале, у костра создание, до этого мирно лежавшее у огня, вдруг вскочило на ноги, поводя носом и обеспокоенно озираясь. Тьюго тоже напрягся - кроме перочинного ножа никакого оружия у него при себе не имелось! Тут в отдалении и он услышал приближающийся конский топот. Сольвер быстро погасил костер, закидав его комьями вынутой до этого земли. Да, кто-то явно шел по их следу, вернее - ехал. Через несколько минут топот стих и над лесом в темноте повисла тягостная тишина. Тьюго предпочел затаиться и подождать, вместо того чтобы нестись напролом неизвестно куда. Маленький "оборотень" спрятался под кустом.

Вдруг ветви ели впереди зашевелились - в просвет между деревьями, где остановились путники, вышел высокий человек. Тусклая луна позволяла лишь разобрать, что его одежда сделана из звериных шкур. Постояв немного на месте, человек сделал пару шагов вперед и склонился над кострищем. Он потрогал землю, а потом стал вертеть головой по сторонам. Наконец, он позвал:

- Эй, я знаю, что вы тут! Выходи, Сольвер, это я, Шайлок! Не бойся, я не за тобой и не за твоим приятелем! Просто, мне надоела служба в зверинце!

Костер вновь был зажжен и теперь около него сидели уже трое. Шайлок устроил лошадей поближе к стоянке, так, чтобы утром к ним недолго идти.

На рассвете путники возобновили своё путешествие. Лошадей пустили шагом, так что Тьюго и Шайлок могли спокойно беседовать.

- Как Вам удалось покинуть зверинец? - спросил юноша.

- Тому невольно посодействовал сам барон - мне приказали съездить наловить побольше дичи для его парадного ужина. Я отвел охотников в знакомый бор, где они наверняка не заблудяться, а сам поскакал в город. В канаве у дороги я нашел тележку и всё понял, а потом направился за вами.

- А как же приказ барона? Вас, верно, уже ищут!

- Не беспокойся, охота продлится при хорошей погоде еще дня два, так что меня хватятся не раньше этого срока, а тогда мы будем уже довольно далеко от Кассена.

- Мне приятно, что Вы к нам присоединились!

- Спасибо, но позволь узнать: а куда, собственно, вы теперь направляетесь?

- Понятия не имею! Вообще-то, я хотел проводить друга как можно дальше от населенных мест, в самые густые леса, если получится!

- Это, конечно, здорово, но я бы предложил сейчас же свернуть с дороги и двинуться на восток, туда, где мы и поймали это создание. Возможно, что там жила не единственная стая в округе, так что есть надежда, что его примут в одну из них.

- Я понимаю, что Вы хороший следопыт и прекрасно можете идти что в лесу, что в горах, куда нужно. Но как же нам пробиться через чащу, если она станет совсем непроходимой?

- Я могу читать путь и по звездам ночью и по солнцу - днем. А сквозь бурелом или еще какие-нибудь завалы лучше напрямик не ходить или уж делать это только в крайнем случае!

Они вскоре сошли с колеи, спешились и повели лошадей под уздцы. Маленький "оборотень" то двигался впереди их, то обходил вокруг, возвращаясь потом на прежнее место. Судя по его поведению, этот лес не был ему знаком, потому что при каждом звуке где-нибудь за деревьями или в кустах он резко останавливался и замирал, прислушиваясь.

В передвижении по лесу прошел день, затем другой, затем - третий. Местность изменилась - теперь это была земля, где попадались пологие холмы, а иногда встречались небольшие каменные возвышенности, похожие на трухлявые пни исполинских каменных деревьев. Чаще всего на одной из сторон такого возвышения находилась осыпь из обломков неправильной формы, поверх которых уже давно нарос слой дерна и почвы, но отдельные куски всё равно ощутимо шевелились даже в таком состоянии. Выходило, как если бы земляным одеялом накрыли кучу скальных осколков, а те продолжают качаться и шататься, вселяя робость во всякого идущего.