– Его бедная голова была запрокинута, горло было перерезано, и везде была кровь. Подумать только, его убивали в двух шагах от нас! Дети играли... Мама штопала... Я...

Она плачет.

– Где лежала бритва?

Она указывает на умывальник.

– Там, в нем. Мы думаем, что убийца вымыл руки, прежде чем уйти.

– Сколько имеется выходов из квартиры?

– Один.

– Значит, в момент убийства вы находились вместе со служанкой на кухне?

– Да.

– Ваша мать штопала в своей комнате?

– Нет, в детской. Там светлей,

Я возвращаюсь в комнату Монфеалей, подхожу к окну.

– Оно было закрыто, – говорит вдова, – И к тому же убийца не мог уйти через него. Оно выходит на площадь, а вчера был базарный день.

– Итак, получается, – говорю я не столько ей, сколько себе, – у убийцы был ключ от вашей квартиры Он здесь спрятался, подождал, пока муж войдет в ванную, чтобы перерезать ему горло. А затем он смог уйти незамеченным. Подумать только, он ужасно рисковал! Хотя вы все занимались своими делами в доме, он был на волосок от того, чтобы оставаться незамеченным.

– Это неслыханно, – тихо роняет она. – Похоже на колдовство! Почти как у Марто-и-Фосий, не правда ли?

– Похоже, отличается лишь орудие преступления.

Я размышляю. Эта квартира кажется такой спокойной, такой надежной... И вдруг-смерть... смерть отвратительная и загадочная.

– Вам нужны еще какие-то сведения?

– Нет, мадам...,

Я смотрю на нее. Ей очень пойдет черный цвет. Стоит ей еще надеть черные чулки, и я готов официально занять место ее мужа! Вы скажете, что я слегка некрофиличен, но я говорю то, что думаю

– Ах да! – внезапно вспоминаю я. – Имя и адрес секретаря, который приходил с упомянутыми документами.

– Жан-Луи Беколомб. Он работает на улице Двух Церквей в универсальном москательном магазине

– Спасибо, мадам, и примите мои соболезнования!

Я откланиваюсь и направляюсь на улицу Двух Церквей. Заворачивая за угол, я внезапно вспоминаю, что забыл Толстяка в салоне мадам Монфеаль. Ладно! Этот громадный винный бурдюк вернется на базу, используя подручные средства!