– Если у тебя его нет, найди, приятель! – бросаю я ему в лицо. – С этого момента руководство следствием поручено мне!

Я сую полученный мной приказ прямо в нагрудный карман его пиджака.

– Вот свидетельство. Это тебя разгрузит от чрезмерной занятости.

Он желтеет. Отяжелевшим жестом он достает официальную бумажку и начинает ее изучать.

– Прочтешь на свежую голову! – советую я. – Дело не терпит отлагательства. Для начала мне нужны показания садовника – и живо!

И тут же я оказываюсь в полыхающем зареве. Я почти ничего не вижу. Меня ослепляют вспышки фотоаппаратов.

Я рассекаю толпу. Берю прилип ко мне, чтобы попасть в кадр. Он даже снял шляпу, дабы избежать тени на своей величественной физиономии.

– Я не всегда согласен с твоими методами, – шепчет он, – однако должен тебе сказать, парень, что ты сейчас доставил мне удовольствие, так как я терпеть не могу Конружа.

Я не разделяю его ликования. Если мне не удастся раскрыть это дело, ох, как я почувствую это на своей шкуре! Мне тут же придется удалиться на покой в «Сторожевую башню» и купить себе удочку.

«Я подстригал розы господина графа, когда раскрылось окно в библиотеке. Камердинер Серафен крикнул, что с графом случилась большая беда и что нужно бежать за доктором через дорогу. Что я и сделал».

Вопрос: «Вы слышали выстрелы?»

Ответ: «Да, но я не знал, что речь идет о выстрелах».

– Это представляет интерес? – спрашивает Берюрье.

– Увлекательно, как «Тентен», – отвечаю я и продолжаю чтение протокола.

Вопрос: «Что вы подумали?»

Ответ: «Когда раздались выстрелы, я подстригал газон мотокосилкой. Я принял выстрелы за хлопки, когда ковер трясут или выбивают».

Вопрос: «Между моментом, когда прозвучали эти выстрелы, и моментом, когда камердинер попросил вас сбегать за доктором, кто-нибудь выходил из дома?»

Ответ: «Я никого не видел. Абсолютно никого».

Вопрос: «Что вы делали потом?»

Ответ: «Я побежал звонить в дом напротив».

Вопрос: «По дороге вам встречались люди?»

Ответ: «Да, соседи, обитатели квартала. Я сказал им, что стряслась большая беда с господином графом. То, что мне перед этим сообщил Серафен».

Остальная часть протокола выдержана в том же духе. Матье Матье никого не видел выходящим из дома. По крайней мере так он утверждает.

Я делаю знак инспекторам подойти.

– Скажите-ка, ребята, вы опросили людей, собравшихся на шум, поднятый садовником, когда он шел за доктором?

– Да, господин комиссар.

– Ну и что?

– Они подтвердили сказанное им. Никто не слышал выстрелов. Матье окликнул их, чтобы сообщить о несчастье, случившемся с хозяином.

– Он не уточнил, какого рода несчастье?

– Нет, поскольку сам этого не знал.

– О'кэй! Спасибо!

Я потираю глаза большим и указательным пальцами. Берю слегка хлопает меня по плечу.

– Послушай-ка, приятель, может быть, нам сейчас заняться другим делом, пока первое прояснится?

– Может быть, Берю, может быть!

Я отдаю распоряжение предпринять поиски садовника. Сверх того, я настаиваю на том, чтобы попытались установить, кто звонил графу в момент смерти.

– Ты думаешь, эта деталь имеет существенное значение? – осведомляется Мой доблестный помощник.

– Она может иметь существенное значение. Граф был убит почти в упор. И спереди! Он видел своего убийцу. В этот момент он мог издать какой-нибудь возглас, способный навести нас на след.

– Жокей! – одобряет Берю. – Не хочу тебе льстить, но твоя голова – не кочан капусты!

Воздав должное моим обширным достоинствам и моему сообразительному уму, мы отправляемся к Монфеалям, чтобы на месте провести расследование второй половины дела.