- Почему? - спросил Клятов.

- Так он же инкуб, а не суккуб, - удивилась Юля. - Он только женщинам глянется. А ты, может статься, увидишь его, как он есть.

- Раз я не женщина, то зачем ему приходить? - спрашивая, Александр Терентьевич медленно отступал. Он уже на целых два шага удалился от беззубой пасти.

- Дареному коню! - хохотнула Юля. - Может, к нам бабу вселили? Можно и баб поискать, но берем, где поближе. На безрыбье...

С нее поползли мелкие насекомые.

Клятов сделал еще шаг, и очутился в комнате Чаусова. Никаких книг, вопреки утверждениям Неокесарийского, в ней не было. Висели шкуры и потемневшие от времени сабли; хозяин в парче и шелках сидел, развалясь, на антикварного вида диване.

- За подснежниками, деточка? - прошамкал он участливо и тут же засмеялся. - За ними - к братцу Апрелю. А я, сударь мой, Март!

- Что здесь происходит? - зубы у Александра Терентьевича застучали. Между прочим, он снова был полностью одет.

- Это ты скоро узнаешь, - успокоил его Чаусов. - Я тебе книжку дам почитать. Про друидов. Ты ведь любишь читать книжки? Ну вот.

- Какие друиды? - Клятов, против воли, сорвался на крик. - Что это за идиотский театр?

- Ух ты! - Чаусов вскочил и моментально переместился поближе к Александру Терентьевичу. - Не в твоем положении, сударь, голос повышать. Не в твоем! Потому что мы тебя до капли выдоим. Слыхал, что с прежним жильцом было?

Старик вцепился Александру Терентьевичу в щеки.

- Живым не выйдешь, - прохрипел он, утрачивая всяческий контроль над темными чувствами. - Думаешь, так уж это приятно - изо дня в день с древесами?

Клятов рванулся и попробовал перекреститься.

- Не поможет! - радостно закричал Чаусов, но помогло. Возможно, вовсе не крестное знамение, поскольку Александр Терентьевич не успел довершить его до конца. Возможно, вмешалась какая-то другая сила - так или иначе, Клятов проснулся и обратил выпученные глаза к потолку, плохо различимому в ночном мраке. Сердце отчаянно билось нескладно, с устрашающими паузами. .

9

Несчастье помогло. Александр Терентьевич Клятов проснулся.

До сих пор его терзали призрачные, надуманные страхи - светлую тему Эриксона, Фрейда и "того, что позади", он выкинул из головы, - надеясь, что навсегда.

По одной единственной причине: страх, который завладел его существом, не имел ничего общего с фантазиями. Клятов ни на секунду не усомнился в абсолютной реальности недавнего сна - более того, он точно знал, что это никакой не сон, это естественное (с позволения сказать) событие, с которым нужно жить.

"Саша, успокойся, - сказал он себе. - Теперь все завершилось. Ты наконец-то попал. Теперь ты должен думать. Для этого придется перестать пить, и ты перестанешь. Ты будешь думать. Ты столкнулся с какой-то гнусью, которую необходимо извести. Ты же врач, ты забыл? Ты ученый. Ты все позабыл, мать твою так. Но пора просыпаться".

Сначала книги. Читал ли он когда-либо в прошлом о подобных вещах? Да, кое-что было. К сожалению, все, что Александр Терентьевич читал на эту тему, было литературой либо пространно-отстраненного, либо информативно-познавательного толка. Нигде не содержалось прямых указаний на то, как следует вести себя при реальном столкновении с предметом описаний. Но все-таки он попытался внести ясность. " Друиды. Кто они такие? Какие-то древесные духи. При чем здесь Зодиак? подснежники? Что дальше? Инкубы и суккубы? Какое они имеют отношение к Зодиаку и, главное, к коммуналке, в которой он отныне вынужден доживать свой век? Черт подери, почему же они так обрадовались? Почему такой прием?" Александр Терентьевич вспомнил, как несколько лет тому назад прочел в газете фантастический рассказ про запойного алкоголика, которого мафиозная квартирная сеть взяла, можно сказать, на ставку и подселяла в коммуналки, не желавшие расселяться. Он, вселившись, пил, дебоширил, и все уезжали...пока несчастный не нарвался на квартиру вампиров. Но тут - тут все было иначе. Ему обрадовались, его приняли с невозможными почестями - почему? Так, отложим. Начнем с начала. Чему они обрадовались - новому жильцу? Нет. Они обрадовались алкоголику, и не однажды это подчеркнули. Андреев говорил про восприимчивость - может быть, разгадка в этом? Очень может быть. Да, с этого все началось - с понятия восприимчивости. Человек, приведя себя в известное состояние, начинает воспринимать явления, недоступные прочим. Но какая им в этом корысть? Очень понятная: им не хватает контакта, живой "отдачи", "подпитки", как выражаются телевизионные лидеры. Они изголодались, они питаются его "отрицательно заряженной аурой" (Александр Терентьевич не знал, насколько согласуется подобное предположение с желанием служить науке). Им безразличен его пол, они накинутся на него, не разбирая, что есть у него в штанах, а чего нету...

Здесь Александр Терентьевич остановился. Выпитые стаканы исправно уводили его в долину безответных кошмаров - вернуться! Вернуться любой ценой, встать двумя ногами на твердую землю...о ком это было? Верно, о Солодовниковой, никуда не деться...но есть же какой-то выход?

Выход был только один: принять бой. Сон - значит, сон; Клятов закрыл глаза и приготовился к новым встречам.

10

И явилась Гортензия.

Она вплыла, подобно "Титанику".

- Я женщина одинокая, - заявила она без обиняков.

Клятов непроизвольно сместился на матраце.

Гортензия Гермогеновна уселась со всей солидностью и глубоко вздохнула.

- Скоро лето, - сообщила она глубокомысленно.

- И? - подхватил Александр Терентьевич, проявляя неожиданную резвость соображения.

- Все распустится, - вздохнула полной грудью гостья. Расцветет...Благодать! Почки, бутоны...

"Пора!"- решил Александр Терентьевич. Он протянул руку и с силой ударил Гортензию Гермогеновну по загривку. Рука прошла сквозь гостью, и та расхохоталась:

- Неправильно делаешь, родимчик! Вот, прочувствуй...

С этими словами она безнаказанно навалилась на Клятова и чем-то вроде губ впилась ему в затылочный лимфатический узел. Клятов ощутил, как энергия - он-то думал, что ее уже в помине не осталось - но нет! эта глубоко законспирированная, в средоточье яиц упрятанная сила вдруг начала покидать его. Сам же он был полностью пассивен и не мог ответить ни единым жестом. Гортензия, напитавшись, отвалилась и одобрительно подмигнула Александру Терентьевичу. Она рыгнула и сплюнула на загаженный пол багровый сгусток.