— Я не знаю, как все это будет, — сказал он однажды, — но это сбудется. Сад будет!..

Анна Григорьевна не отходила от него, держа его руку в своей — пульс бился все медленней, и слезы из глаз ее текли все обильнее, но она уже не замечала их. В восемь часов тридцать восемь минут он был уже за чертой неведомого.

Его похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Рядом с могилами Карамзина и Жуковского оказалось свободное место. На памятнике над ним высечено:

«...Истинно, истинно глаголю вам: аще пшеничное верно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».

Похороны вылились едва ли не во всенародное шествие. Особенно много было молодежи. Какая-то старушка спросила, крестясь:

— Никак генерала хоронят?

— Не генерала, а писателя, учителя...

— То-то, я вижу, столько молодежи-то. Значит, большой и хороший был учитель. Царство ему небесное.