Соседями чонов были алакалуфы, буквально - «западные люди, пользующиеся ножами из морских раковин». Несколько последних десятков этих некогда знаменитых морских кочевников живет ныне на южночилийском острове Веллингтон. Им тоже доставляло пищу главным образом море, хотя они не пренебрегали и мясом уэмулов - маленьких чилийских оленей или лам гуанако, которых убивали копьями.

Наиболее многочисленной группой огненноземельцев были, очевидно, яганы, делившиеся на пять подгрупп и говорившие на диалектах одного общего языка. Трудно поверить, но в этих столь холодных и необычайно влажных краях яганы кочевали по водным путям, в том числе и через Магелланов пролив (Магеллан и был первым белым, встретившим этих индейцев), совершенно нагими. Тело они защищали от холода лишь толстым слоем тюленьего жира, смешанного с краской. Их лодки немного напоминали венецианские гондолы. Делались они обычно из березовой коры. Интересно, что и яганы и алакалуфы, почти все время проводившие в лодках, и по своему физическому строению были приспособлены к этим небольшим плавучим жилищам. Руки, которые гребли и управляли челном, становились сильнее. Необычно развилась вообще вся верхняя часть тела, в то время как ноги, на лодке ничем не занятые, из поколения в поколение слабели и укорачивались. И когда первые европейцы сравнили рост яганов со средним ростом представителей других южноамериканских групп, они увидели, что огненноземельцы несравнимо, примерно на целую голову, ниже!

Яганы тоже охотились на тюленей, ловили морскую рыбу, крабов, морских ежей и искали на берегу мертвых китов, которых изредка выбрасывало море.

Соседями яганов были оны (на яганском наречии буквально - «северный народ»), населявшие весь север Огненной Земли, то есть территорию, лежащую к северу от канала Бенгла. В отличие от алакалуфов и яганов эти индейцы жили на суше, впрочем, на суше довольно-таки негостеприимной. С помощью огромных березовых луков они охотились на гуанако, на лис, а также на других животных, собирали дикорастущие плоды своей земли. Носили малицы с капюшонами, сшитые из звериных шкур.

Селились маленькими деревнями, иной раз не более пяти семейств, крайне примитивные конические жилища покрывали кожей гуанако.

У северных границ Огненной Земли начинается весьма обширная территория Патагонии, переходящая затем в прославленные южноамериканские пампы. Поверхность Патагонии покрывает лишь чрезвычайно скромная растительность. Сами пампы во всем напоминают североамериканские прерии. Это бесконечная, слегка всхолмленная равнина. И куда ни глянь - трава.

В более сухой западной части памп трава жестче и ниже, там водятся гуанако, а также крупный южноамериканский страус нанду; к востоку пампы влажнее, растительность здесь значительно выше. Пампы и Патагония никогда не были слишком густо заселены. Первыми жителями этой области Южной Америки были пуэльчо и в особенности несколько десятков племен группы теуэльчо, от самых южных - анорикакуа до самых северных - пайникен. (Патагонские теуэльчо были, между прочим, наиболее высокими индейцами во всей Америке. Их средний рост достигал почти двух метров!) Эти индейцы пользовались во время охоты особым метательным оружием - прославленной болой, состоящей из одного или нескольких шаров, обтянутых кожей и укрепленных на длинном ремне, который выделывался из звериных жил. Убитое животное патагонские индейцы запекали, вкладывая в его тело раскаленные камни.

Члены этих охотничьих племен нигде не жили подолгу. За своей добычей они кочевали по пампе с места на место и потому изобрели переносное жилище - шатер из собачьих шкур, называвшийся тольдо. Как и жители североамериканских прерий, коренное население пампы получило от европейцев новых ценных животных - лошадей, а также коров и быков, которые убегали с асьенд европейских поселенцев, дичали и постепенно становились для здешних индейцев какими-то южноамериканскими «бизонами». В здешних пампах были и свои мустанги - одичавшие кони испанских поселенцев. Однако местные индейцы заново их приручили, а затем научились великолепно ездить на них.

В восемнадцатом веке в пампах и Патагонии появляются новые индейские обитатели - некоторые группы чилийских арауканов (например, поуэнче), отступившие под давлением европейцев в относительно безопасные просторы бесконечных равнин. В течение 150 лет арауканский язык этих новых завоевателей пампы служил средством общения для всех исконных обитателей этой части Южной Америки. Однако к концу девятнадцатого столетия военные экспедиции истребили почти всех здешних индейцев, и пампой завладели европейские скотоводы, которые пасли здесь овец и крупный рогатый скот. Ныне южноамериканские пампы составляют часть Аргентинской республики.

Область, где сейчас находится столица Аргентины Буэнос-Айрес, в доколумбову эпоху населяла значительная этническая группа - керанди, одно из мужественных индейских племен Южной Америки. Керанди жили у самых врат Аргентины, и уже в первой половине шестнадцатого века им пришлось выдержать десятки кровавых битв с конкистадорами. Первую - против знаменитого Педро де Мендоса в 1536 году. Вскоре после этого керанди были почти поголовно истреблены одним из последователей Мендосы - Хуаном де Гарай, который, впрочем, и сам пал в 1583 году на поле очередного сражения с неустрашимыми керанди.

По другую сторону Ла-Платы, на всей территории нынешнего Уругвая, жили чарру - высокие, красивые люди, весьма близкие по уровню культуры к керанди и тоже выдающиеся воины, сражавшиеся копьями-дротиками и звездчатыми болами. Поскольку уж речь зашла о чарру, вероятно, уместно будет упомянуть и о том, что эти индейцы имели чрезвычайно своеобразный способ счета, основанный на числе четыре. Так, к примеру, пять у чарру было четыре плюс один, а восемь - четырежды два и т. д.

Вдоль северных границ современной Аргентины обширные пампы постепенно переходят в следующую, столь же обширную область - Чако. Это название взято из языка кечуа и означает просто «место для охоты». Чако с юга ограничено аргентинскими пампами, с запада - восточными отрогами Анд, с востока - рекой Парагвай и, наконец, с севера - бразильским Мату-Гроссу. Эту внутриконтинентальную равнину, на севере занятую непроходимыми джунглями и перерезанную несколькими реками, важнейшая из которых - знаменитая Пилькомайо, в доколумбовы времена населяло множество различнейших племен. Тоже довольно примитивных и тоже весьма воинственных. Наиболее многочисленной чакской группой были каикуру. В нее входил целый ряд племен, названия которых, как правило, были связаны с местом их поселения. Так, среди них были гураикуру- «люди красной земли», а также «люди из страны луков», «люди водяной земли», «люди гор» и т. д.

Каикуру и остальные чакские племена были очень сходны по уровню культуры. Все здешние индейцы собирали съедобные растения, но главным образом занимались охотой и рыболовством. Охотились они на муравьедов, броненосцев, игуан и тапиров. Одевались в шкуры убитых животных. Жили в больших домах, обычно состоявших из центрального ядра и ряда примитивных пристроек, напоминавших соты, не знали ни ткацкого дела, ни других подобных ремесел, совсем не пользовались камнем и каменными орудиями и, разумеется, не знали никаких металлов. В бою чакские индейцы пользовались луками и стрелами, палицами и дубинами. Войны были, собственно, излюбленным занятием чакских мужчин. В некоторых группах, например у известных абипонов, мужчины объединялись - подобно североамериканским прерийным племенам - в некие боевые союзы (по-абипонски - эчерио), Воины, опять же как и прерийные индейцы, украшали себя перьями, покрывали лица богатой татуировкой, а побежденного неприятеля - и в этом они тоже напоминают североамериканских индейцев - скальпировали и убивали. Из костей убитых врагов делали флейты, из черепов - пиршественные чаши. Однако женщин и детей поверженных врагов обычно щадили, а зачастую даже принимали на равных правах в свое племя.