- А я вот знаю, чего бы я сейчас хотел, - вымолвил Клайв; поезд со свистом ворвался в туннель.

- Чего? - спросила в темноте шляпка. Паровоз ревел так громко, что, отвечая, он вынужден был придвинуть свою голову совсем близко.

- Я бы хотел, чтобы этот туннель обрушился прямо на нас или чтоб мы вот так ехали вечно.

Тут вагон сильно тряхнуло, и служанка вскрикнула, а возможно, и мисс Этель тоже. Висевшая на потолке лампа светила так тускло, что в вагоне было почти совсем темно. Неудивительно, что горничная испугалась! Но вот снова ворвались потоки дневного света, и неумолимое солнце в мгновение ока положило конец всем мечтаниям бедного Клайва, чтобы вот так ехать и ехать вечно.

Как жаль, что это был курьерский поезд! Но допустим, он был бы просто пассажирский - и тогда он в конце концов добрался бы до места. Они приехали, и кондуктор объявил: "Ваши билеты!" Клайв протянул три их билета - его, Этель и горничной. Конечно, не спорю, ради такой поездки стоило отказаться от Гринвича. В Брайтоне мисс Этель встречал мистер Куц с коляской. Прощаясь, девушка ответила Клайву на рукопожатие.

- Могу я зайти повидать вас? - спросил он.

- Можете... чтоб повидать маму.

- А где вы остановились?

Господи, да ведь они же остановились у мисс Ханимен! Клайв расхохотался. Так ведь он тоже туда! Разумеется, у тетушки Ханимен не найдется для него места: ее дом переполнен другими Ньюкомами. Да, поистине, их встреча была любопытнейшим совпадением; однако леди Анна предпочла ни словом не упомянуть бабушке об этом происшествии. Сам я затрудняюсь сказать, как лучше им было поступить в сложившихся обстоятельствах: тут возможно множество вариантов. Раз что они сюда добрались - ехать ли им и дальше вместе? Скажем, они держат путь в один и тот же дом в Брайтоне - надлежит ли им ехать в одном экипаже (с Куном и горничной, разумеется)? Скажем, они случайно встретились на станции - надлежит ли им ехать в разных вагонах? Пусть мне ответит любой джентльмен и отец семейства, как бы он поступил, если бы в ту пору, когда он был по уши влюблен в свою нынешнюю супругу, миссис Браун, он повстречал ее с горничной в почтовой карете и рядом с ней имелось бы свободное место?

^TГлава XLII^U

Оскорбленная невинность

"От Клайва Ньюкома, эсквайра, подполковнику Hьюкому, кавалеру ордена Бани второй степени.

Брайтон, 12 июня, 18..

Дорогой батюшка!

Поскольку погода в Неаполе стала слишком жаркой и Вы пожелали, чтобы я вернулся в Англию и повидал мистера Бинни, я так и поступил и вот уже три недели как нахожусь здесь и пишу Вам из гостиной тетушки Ханимен в Брайтоне, где Вы в последний раз обедали перед своим отплытием в Индию. Зайдя на Фог-Корт, я получил там ваш щедрый денежный перевод и часть этой суммы потратил на покупку отличной скаковой лошади, верхом на которой катаюсь по Парку вместе с другими молодыми франтами. Флорак в Англии, но не нуждается в Вашей помощи. Подумать только, теперь он принц; де Монконтур - таков второй титул светлейшего семейства Д'Иври, - а старый граф де Флорак стал нынче герцогом Д'Иври, ввиду кончины другого престарелого господина. Думается, супруга покойного герцога укоротила его дни. Ну и женщина! Это она подстроила дуэль лорда Кью с одним французом, из-за чего возникли всевозможные неприятности и семейные ссоры, о коих Вы сейчас узнаете.

Прежде всего, как следствие этой дуэли, а также несходства характеров, помолвка между лордом Кью и Э. Н. расторгнута. Я встретил в Неаполе лорда Кью с матушкой и братом, спокойными и приятными людьми, которые пришлись бы Вам очень по нраву. Ранение и последующая болезнь сильно изменили Кью. Он стал _несравненно серьезнее_, чем прежде; и без всякой иронии утверждает, что его прошлая жизнь теперь кажется ему бессмысленной, даже преступной, и он мечтает переменить ее. Он распродал своих лошадей и вполне остепенился. Стал настоящим трезвенником и смиренником.

Во время нашего свиданья он поведал мне, что произошло между ним и Этель, о которой говорил _весьма сердечно и великодушно_, хотя и признавался, что, по глубокому его убеждению, в супружестве им все равно не было бы счастья. Полагаю, дорогой мой батюшка, Вы поймете, что, помимо желания увидать мистера Бинни, имелась и еще одна причина, которая заставила меня поспешить в Англию. Надо ли говорить, что никогда в жизни, надеюсь, не будет у меня от Вас тайн. И если я не распространялся о том предмете, каковой в последние десять месяцев доставлял мне ужасно много беспокойства, то лишь потому, что не было проку толковать об этом и Вас только попусту огорчил бы рассказ о моих горестях и печалях.

Так вот, когда в сентябре прошлого года мы жили в Баден-Бадене и вместе с Этель писали Вам письма, для Вас, без сомнения, не было тайной, какие чувства я испытывал к моей прелестной кузине, обладающей множеством недостатков, за которые я люблю ее еще больше, чем за ее достоинства. Я действительно был страстно влюблен и, узнав, что она помолвлена с лордом Кью, сделал то, что однажды, по Вашему признанию, сделали и Вы, когда неприятель превосходил Вас силой, - я бежал. Два или три месяца мне было очень тяжело. Однако в Риме я постепенно успокоился, ко мне вернулся мой природный аппетит, и под конец сезона я чувствовал себя вполне счастливым в обществе девиц Баллиол и девиц Фримен. Когда же в Неаполе я узнал от Кью о случившемся, чувство мое проснулось с новой силой, и я, как дурак, без промедления помчался в Лондон, чтобы только заглянуть в ясные очи Э. Н.

Сейчас она здесь, в этом доме, обитает наверху вместе с одной моей теткой, тогда как другая сдает им комнаты. По возвращении в Лондон я видел ее лишь несколько раз - сэр Брайен и леди Анна проводят сезон вне столицы, и Этель ездит на дюжину балов в неделю в сопутствии старой леди Кью, которая не жалует ни Вас, ни меня. Услышав, как Этель говорила, что собирается в Брайтон к родителям, я набрался смелости и подстерег ее на вокзале (конечно же, я не сказал ей, что три часа просидел в зале ожидания), и мы совершили путешествие вместе; она была добра и прекрасна, и хотя я знаю, что она для меня так же недостижима, как принцесса крови, я не в силах совладать с собой и продолжаю мечтать, надеяться и томиться. Тетушка Ханимен, должно быть, разгадала мои чувства, ибо при встрече устроила мне взбучку. Дядюшка Чарльз, по-видимому, опять процветает. Я встретил его во всем блеске у мадам де Монконтур, этой добродушной женщины, говорящей с сильным ланкаширским акцентом, что, конечно, Флораку невдомек. Уорингтон и Пенденнис, разумеется, тоже шлют Вам привет. Пен изрядно самонадеян, хотя в действительности гораздо добрее, чем кажется. У Фреда Бейхема дела идут хорошо, и он преуспевает на свой таинственный лад.