У нас были прекрасно знающие свое дело "англичанки" -- А. Аава, Л. Белая, Э. Лайдо, Э. Туй. Занимались мы группами по 10 -- 15 человек, но явных фаворитов в языке у нас не было. Увлечение английским бросалось в глаза, а это могло привести к тому, что виновник оказывался "под колпаком". В его характеристике появлялись слова: "Усиленно изучает английский язык". При визировании на право плавать за рубеж фраза трансформировалась, и перестраховщики из Ведомства в "объективке" на курсанта писали что-то вроде: "Готовится к побегу за границу, усиленно изучая английский язык". И песня бывала спета: имя- рек оказывался на трассе Севморпути, где он со временем забывал и родной язык, общаясь с грузчиками -- бывшими или на- стоящими зэками на "фене" (блатной жаргон), или же попадал на просторы седой Атлантики -- к рыбакам, где постигал основы и тонкости великого рыбацко-матерного языка...

По всем изучаемым предметам нужно было иметь отдельную толстую тетрадь, но среди нас были обладатели "универсальных конспектов", когда лекции по всем предметам записывались в одну тетрадищу. Имелись у нас и передовики, которые писали конспекты каллиграфическим почерком, подчеркивая заголовки цветными карандашами. Уверен, что конспекты А. Бельского и Х. Камалетдинова могли бы стать украшением любой международной выставки.

И вот наступил первый день занятий... Прозвенел звонок, все врассыпную кинулись по классам, и коридор сразу опустел. Группа замерла в ожидании. Вошел преподаватель, дежурный скомандовал: "Встать! Смирно!" -- и доложил о готовности класса к занятиям. Преподаватель разрешил сесть, открыл классный журнал и начал знакомиться с нами. Услышав свою фамилию, курсант должен был встать и ответить: "Есть!"

После переклички преподаватель представился нам и начал урок. Теперь все было в его власти...

Довольно скоро выяснилось, что самая большая напасть на уроках -эпидемия сна, охватывающая аудиторию. Уровень и скорость засыпания зависели от интонации и громкости голоса преподавателя. При монотонном изложении материала курсантский организм впадал в спячку скорее. Засыпал курсант незаметно для себя: рука, строчащая конспект, начинала дергаться, на какое-то мгновенье замирала на месте, а затем уходила в отрицательную бесконечность. Понятно, что в конспекте оставалось вещественное доказательство -- ломаный график сна.

Наконец раздавался звонок, извещающий об окончании урока и вожделенном обеде. Громкоголосая курсантская братия заполняла столовую и начинала рассаживаться. За столом нужно было проявлять максимальную внимательность и собранность, чтоб в стакан традиционного флотского компота случайно не высыпали бы содержимое солонки или перечницы. Часто за столом разыгрывался "сюрприз" -- кусочек черного хлеба, обильно смоченный в горчице и обвалянный в черном перце. По команде "три!" все вскидывали вверх пальцы и начинался отсчет "в американку". Выигрывавший приз должен был его съесть. Тут не помогал даже выпитый после залпом стакан компота.

С началом занятий на первом курсе нам не полагалось свободное время по окончании уроков -- шла подготовка к октябрьским праздникам. Отцы-командиры доводили нас до кондиции на училищном дворе. В робе и "гадах" мы начинали постигать основы одной из самых мудрых наук современности -- строевую подготовку. Неестественно наклонив вперед конвульсивно скованные тела, мы утрамбовывали незаасфальтированный двор училища. И хотя поначалу неровен был наш строй и нечеток шаг, была уверенность: по площади Победы мы пройдем торжественным маршем, чеканя шаг и держа равнение на трибуну.

Отработка марша продолжилась на булыжной мостовой. Мы яростно били ногами, высекая из булыжников искры, которые одновременно сыпались и из наших глаз. Вообще-то со стороны наши строевые занятия могли сойти за бессмысленную прусскую муштру, но было объяснено, что курсант мореходки должен быть статным и стройным. Строевая подготовка как наука таит в себе большие тайны, и только тому суждено их постичь, кто будет бить по мостовой ровнее и поднимать ногу выше.

Что ж, несмотря на понятное и полнейшее отвращение к строевой подготовке, мы продолжали оттачивать ее технику, набираясь мастерства. Не все одолели эту науку. Пеэтер Пыдер не прошел индивидуального отбора для участия в строевых мероприятиях: у него нога и рука ходили вместе, "иноходью". Вот попробуйте так двигаться -- у вас ничего не получится. А у нашего Пеэтера получалось! В результате, пока мы отбивали подошвы ног, Пеэтер стоял дежурным по камбузу, вряд ли завидуя нам.

После ужина полагалась самоподготовка. Это самое удивительное, насыщенное событиями время курсантского дня. В пределах разумного каждый занимался своим делом, а спектр деятельности курсантов на самоподготовке весьма широк. Одни готовились к урокам честно, другие отрабатывали стойку на голове, третьи клонились на соседское плечо, четвертые под гитару напевали "Коряги-мореходы", пятые играли в "морской бой", шестые строчили письма на родину или любимым.

Если на следующий день были военные занятия, дежурный по классу ходил на цикл ВМП и приносил спецтетради, и тогда делом каждого было -- читать или не читать о контактной мине КБ-2 или зенитной пушке К-70.

Самоподготовке посвящены стихи, в которых есть такой куплет:

Первым Рястас задремал,

Вправо крениться начал,

И с закрытыми глазами

Он уперся в стол усами.

Как-то один из наших ребят очень сладко зевнул на самоподготовке, и нижняя челюсть его сорвалась со штатного места, устрашающе зависнув. Все попытки водворить челюсть, куда следует, результатов не дали. Пришлось обратиться к специалистам.

Был у нас парень, как сейчас принято называть, "кавказской национальности". Однажды на самоподготовке ребята экспроприировали у него письмо к родителям, в котором он писал, что ходил в рейс: волны были выше сельсовета, а капитан, как его председатель, валюты ему не дал, так как не было денег, на что ее обменять. Весьма оригинальный метод выжимания денег из родителей, сам Остап Сулейман Берта Мария Бендер-оглы до такого не додумался бы. Наш сын rop денег так и не дождался, оказавшись в конце концов на тюремных нарах.

А получилось так. Стоял кавказец дневальным по КПП. И надо же случиться такому, что на его смене прибежала молодая блондинка с просьбой открыть ей дверь дома, которую она якобы захлопнула. При виде симпатичной особы ноздри у сына гор заходили, как у скакуна после долгой скачки, а корни давно удаленных зубов заныли томной болью. Оставив пост, пошел он с ней, но двери открыть не смог. Блондинка попросила принести комплект ключей, что он и выполнил, стащив на КПП связку отмычек от служебных помещений. И опять отпереть дверь не удалось. С присущим ему южным темпераментом парень выбил нижнюю фрамугу двери. Оказавшись в квартире, он набросился на даму, но она его отрезвила: "Ты совершил преступление, взяв ключи. Отнеси их и приходи. Я буду ждать тебя". Когда он вернулся, сильные милицейские руки скрутили его. Такая вот поучительная и печальная история.

Объективности ради нужно признать, что служба на КПП была для дневальных сущим адом -- телефонная трубка буквально подпрыгивала на рычагах. Постоянно звонили и приходили в гости. И было так, что с рапортом к начальнику училища обратился один из курсантов, побыв помощником дежурного на КПП:

Начальнику Таллиннского мореходного училища тов. Аносову от помощника дежурного офицера по училищу, ком.2 отд. 4 взвода III роты курсанта К.В.В.

РАПОРТ

Довожу до Вашего сведения, что во время моего дежурства почти на всем протяжении и особенно ночью, лицо женского пола беспрестанно звонило в училище, а по словам деж. по экипажу, и в экипаж, нарушая тем самым:

1. Надлежащую связь уч. корпуса с экипажем училища.

2. Нормальную работу дежурной и дневальной службы, лица которой обязаны по установленной форме отвечать на телефонные звонки.

3. Нормальный отдых пом. дежурного офицера и рассыльного, попеременно отдыхающих в помещении КПП.