Обитатели замка, уже стали просыпаться, а из Солнечной башни как раз вывалила, пьяная в дымину, толпа забулдыг во главе с Тольтеком, которая направлялась к магическим купальням. Увидев нас, Тольтек весело заорал громовым басом:

— Счастливого тебе пути, касик, и множества славных и великих побед!

Помахав рукой этому парню, которому так не повезло с папашей, я повернул Мальчика к Русалочьему озеру. Снизу нам махали руками прекрасные обитательницы Синего замка, окруженного столь мрачной и ужасной пропастью. В моей голове в какой уже раз мелькнула шальная мысль и я, приказав своим друзьям не спеша лететь к Золотому мосту, заставил Мальчика резко подняться вверх. Уриэль и Лаура увязались вслед за мной и я не стал этому протестовать. Мой крылатый красавец, в котором кипела и бурлила новая страсть, страсть к полету, поднимался по крутой спирали все выше и выше, туда где царит жуткий, пронизывающий насквозь холод. Моему магическому коню он не был страшен, да и мне, как вскоре выяснилось, холод теперь тоже был нипочем, родинки Великого Маниту могли защитить меня и не от таких неприятностей.

Когда я поднялся на высоту пятидесяти километров, где воздух был похож на искрящийся лед, передо мной раскинулись огромные, бескрайние просторы Парадиз Ланда и самое главное теперь я мог охватить голубым лучом весь остров Мелиторн и окружающие его горы. Нужно было не только возвращать жизнь в Миттельланд, но и вернуть прежнюю прелесть здешнему пейзажу и я сделал это. Тихо и нежно, несколькими ласковыми прикосновениями и сложным магическим заклинанием. Земли внизу бесшумно разгладились, горы стали не такими высокими и искореженными, леса вновь зазеленели и даже мрачный и зловещий Черный лес вновь стал, как и прежде, темно-зеленым, живым, а вокруг острова Мелиторн опять сияла широкая водная гладь. Вот теперь я навел здесь полный порядок.

Повинуясь мне, Мальчик сложил крылья и я с громким криком полетел вниз. Лаура и Уриэль с воплями, не менее истошными, летели по обе стороны от меня. Километрах в пяти от земли Мальчик стал понемногу расправлять крылья и вскоре распахнул их во всю ширину. Меня встряхнуло так, словно мы со всего размаху ударились о землю, но ничего, сбруя и седло выдержали и я не свалился вниз.

Возле золотого моста мы нагнали наших друзей полетели сбоку от него. Мост отражался в водной глади и к берегу озера бежали жители окрестных городков и деревенек. Сверху мне было видно, что в озере полно рыбы и теперь самое лучшее место для рыбалки был мост, так что рыбаки могли готовить свои снасти, а вот паромщики остались без работы, да и паромов уже давно не было на острове Мелиторн. Уриэль, описывая вокруг меня замысловатые петли, восторженно заорал:

— Ну, что, Михалыч, ты и теперь сомневаешься в том, что ты величайший из всех живущих ныне магов?

Хохоча во весь голос я крикнул в ответ:

— Ури, дружище, а каким по-твоему должен быть сын Великого Маниту? Засранцем вроде Карпинуса, который только и научился тому, что мастерить говенники со съедобным дерьмом? Нет парень, у меня были отличные учителя, ты, Лаура, Антиной и прекрасная Нефертити, а мудрая Афина вообще сделала мне чудесный подарок, как же я мог облажаться, Ури?

Резвясь словно дети, мы летели к Русалочьему озеру. Прекрасная и желанная маленькая русалочка летела рядом со мной и бросала в мою сторону все более и более страстные взгляды и я отвечал ей улыбкой. Над озером мы сделали несколько кругов и на наши крики из коттеджей, стоящих на берегу, выбежало несколько десятков их обитателей. В основном это были лешие и кикиморы, но я увидел среди них и двух русалок, которые призывно махали мне венками, сплетенными из лилий.

Подумав о том, что, возможно, вскоре мне вновь придется устроить группенсекс, я слегка помрачнел, но услышал в этот момент нежный голосок Лесички:

— Милорд, ты, кажется, не ожидал того, что эти русалки все-таки будут ждать тебя?

Мы приземлились у самого берега и сразу попали в объятья леших и кикимор, которые встретили нас радостными возгласами. Соскочив с Мальчика, я впервые не стал распрягать его сам, а позволил это сделать Роже и Уриэлю. По-моему, мой верный конь правильно понял мои чувства и волнение. Но прежде всего я попросил выйти вперед двух прекрасных кикимор, в нежные руки которых я хотел передать отважного воина. Такие нашлись быстро и вскоре две очаровательный девушки уже подняли Добрыню на руки и понесли его к воде. Увидев поблизости Конрада, Блэкки и Фая, важно вышагивающих на берегу, я сразу понял, что жители Русалочьего озера уже заранее знали о нашем скором прилете к его прекрасным берегам.

Видимо, князю пришлось очень туго за эти два тысячелетия, раз даже Русалочьему озеру пришлось не только полчаса приводить его в чувство, но даже изрядно взволновать свою водную гладь. Пока Добрыня приходил в себя, кикиморы окружили меня кольцом и стали, напевая протяжные песни, раздевать меня и трех русалок. Они одели на нас длинные, белые рубашки и увенчали наши головы венками из белоснежных лилий. Лишь на мгновение это пение прекратилось, да и то только потому, что над озером разнесся басовитый вопль Добромира Вяхиря:

— Робяты, вода! Разрази меня гром, вода!

С такими словами пришел в себя этот русский чудо-богатырь, которого, как я полагаю, все эти две тысячи лет мучило самое жестокое похмелье за всю долгую историю человечества. Меня это лишь на мгновение отвлекло от моих ароматных, нежных русалочек. Три мои невесты были очаровательно, упоительно хороши и, как только песнопения кикимор окончились, сразу же прильнули к моему, разгоряченному страстью и подрагивающему от нетерпения, телу.

Мои спутники и обитатели Русалочьего озера быстро покинули его берег и нас осталось семеро. Добрыня уже окончательно пришел в себя и, внезапно, обнаружив, что его обнимают две прекрасные девушки, уже успел снять с них длинные рубашки и теперь со страстью целовал их молодые и полные сил тела. В нем и самом играла сила и страсть, что заставляло воду вокруг них, буквально кипеть и бурлить. Увидев меня, он громко крикнул:

— Эй, братко, не ты ли будешь тот маг, которого все зовут-величают Михалычем?